Между Луной и Звездой. Главы 1-21

[anna-lynx]

Название: Между Луной и Звездой
Автор: Fénice
Переводчик: anna-lynx
Согласие на перевод: получено.
Ссылка на оригинал: Entre Lune et Étoile
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, OOC, приключения
Тип: джен
Размер: макси
Статус перевода: в работе
Дисклеймер: персонажи и мир Гарри Поттера принадлежат Джоан Роулинг. Данный фанфик – автору. А переводчик-пересказчик тут совершенно ни при чем.
Аннотация: в альтернативном мире Ремус нашел смысл жизни, воспитывая Гарри. Как повлияет его присутствие на махинации прочих взрослых этой истории?
Предупреждение переводчика: это скорее пересказ, чем перевод.

Рекомендации по последовательности серии:
1 : Entre Lune et Étoile (1985-1991) - www.fanfiction.net/s/1408070/1/Entre_Lune_et_Et...
2 : In Stellis Memoriam (1991-1992) - www.fanfiction.net/s/1751120/1/In_Stellis_Memor...
3 L'inné et l'acquis (1993-1994 - avec un épilogue qui se situe en 2000) - www.fanfiction.net/s/2095345/1/Linne_et_lacquis
4 Un supplément d'âme (1995-1996) - www.fanfiction.net/s/4115534/1/Un_supplement_da...
5 La Distinction (1999...) En cours d'écriture - www.fanfiction.net/s/6393365/1/La_Distinction

@темы: перевод-пересказ, фанфик, "Гарри Поттер", не закончено

Comments

[anna-lynx]

14. Магические дисциплины.

Все началось, когда Гарри смертельно скучал над книгой об альпийской растительности, которую заставил его читать Северус. Учащиеся только-только приступили к занятиям второго семестра, и первогодки Гриффиндора вместе с профессором зельеварения разбирали эссе, написанные детьми за время каникул.
Насколько Гарри мог судить, Северус совсем не выглядел довольным тем, что ему сдали. Уже через пару минут он взял эссе одного из близнецов Уизли, сидевших напротив него на предпоследнем ряду.
– Хотя бы один из вас, мистеры Уизли, может мне ответить, почему мы НЕ МОЖЕМ добавлять полынь в это зелье?
Близнецы нервно и непонимающе переглянулись.
– Вы вообще когда-нибудь открывали свои учебники? – вспылил профессор Снейп. – Или вам совсем не жалко галеонов, потраченных вашими родителями на вашу учебу? Или в вас нет никакого уважения к их жертве?
Гарри знал, что у Уизли действительно не слишком много денег. С того времени, как он стал жить с Ремусом, ему часто приходилось бывать у Уизли – и на каникулах в школе, и во время полнолуний, – и каждый раз отец напоминал, что он не должен просить ничего сверх того, что ему уже дали. Похоже, слова Северуса подействовали на близнецов намного лучше, чем любые другие аргументы. Гарри с огорчением прикусил губу. Он не любил видеть, как кого-то унижают, но, часто присутствуя на занятиях Северуса Снейпа, он понимал, что тот не остановится.
– Нет? Давайте посмотрим, может быть с вашими товарищами будет больше шансов. Кто-нибудь знает, почему этот ответ особенно глуп?
Молчание, наступившее в кабинете, явственно свидетельствовало, что никто не знает. Северус начал свою излюбленную длинную тираду о всеобщей некомпетентности. Гарри, воспользовавшись этим, наклонился вперед и шепнул Джорджу, оказавшемуся ближе к нему:
– Псст! Это бы все взорвало!
Джордж непонимающе посмотрел на него:
– Что?
– Полынь... с корнями морозника она взрывается, – чуть громче произнес Гарри.
У Джорджа не оказалось времени обдумать ответ, подсказанный мальчиком. Северус в два широких шага оказался между ними.
– Вас не интересует мой урок, мистер Уизли?
Джордж виновато опустил голову, надеясь, что буря все же минует его голову.
– А вы, мистер Поттер-Люпин? Неужели вам НЕЧЕМ заняться? – продолжил зельевар, обернувшись к Гарри, пытающемуся сделаться совсем маленьким и незаметным. Северус никогда так с ним не разговаривал. Как правило, он говорил ему «ты» и звал по имени. И ему совсем не понравилось, как профессор подчеркнул тоном первую часть его фамилии. Вот только отсутствие возражений и споров никогда не останавливало зельевара. – Можем ли все мы узнать, о чем таком важном вы оба говорили во время занятия?
Прежде чем Джордж успел хоть что-то сказать, Гарри ответил со всей искренностью, присущей девятилетним детям:
– Я ему просто сказал, что оно бы взорвалось, ну, полынь и морозник...
Северус так внимательно смотрел на него, не говоря ни слова, что Гарри забеспокоился:
– Нет?
Неуловимым движением зельевар подхватил пергамент с работой Джорджа, подсунул его почти под нос Гарри и уже более спокойным тоном спросил:
– Гарри... а ты можешь мне сейчас указать еще одну огромную ошибку твоего друга Джорджа Уизли?
Гарри нервно глянул на близнецов, а затем прочел написанное Джорджем.
– Эээ, ты... ну, вы хотите сказать, кроме того, что ошибся во взаимодействии ингредиентов? – поинтересовался он, чувствуя сильное неудобство из-за того, что его слова сейчас используют, чтобы высмеять его же друзей.
– Да, – сдержанно подтвердил преподаватель.
– Эмм... я бы сказал, методика не правильная... Он пропустил необходимый перерыв и процеживание, – все же рискнул Гарри несмотря ни на что, когда прочел написанное на пергаменте.
– Можешь ли ты сказать, когда?
Если бы Гарри поднял голову, то увидел бы во взгляде преподавателя очарованность, заметил бы, что ученики в классе затаили дыхание. Но он слишком погрузился в поиск правильных слов для ответа.
– Перерыв перед добавлением морозника, и фильтрование потом, – все же сказал мальчик нервно. Он просто трепетал от того, что мог сейчас выдать Северус, если ответ неверен.
– Гарри, сколько тебе лет? – спросил Северус после краткого молчания.
Ребенок поднял на него удивленный взгляд – Северус ведь знал его возраст! – но все же робким шепотом ответил:
– Девять с половиной.
– Вот, мистеры и мисс гриффиндорцы: этот ребенок девяти с половиной лет от роду, ребенок, который на самом деле не слушает лекций, ЗНАЕТ, как готовить укрепляющее зелье. Что, обойдемся без дополнительных комментариев? Я хочу, чтобы вы ВСЕ забрали свои работы, и до начала выходных они, исправленные, должны лежать у меня на столе, – рявкнул зельевар и, взмахнув в развороте своей мантией, направился к доске.
Гарри даже не знал, что думать о случившемся. Опять уткнувшись в свою ботаническую книгу, он в ожидании конца урока стал читать про аконит и его целебные свойства. Фред, Ли и Джордж бросали на него пристальные взгляды, но он так и не осмелился поднять голову. Он не хотел снова нарушить течение урока Северуса! Когда последний гриффиндорец покинул кабинет, профессор зельеварения закрыл дверь и вернулся к Гарри. Мальчик не без опаски посмотрел на мужчину.
– Мне очень жаль, – поспешно произнес он. Поскольку Северус без малейшего звука смотрел на него, он добавил: – Ты расскажешь ему?
– Что ты подразумеваешь под этими словами, Гарри?
– Ты расскажешь моему отцу, что... что тут случилось, да?
Огорчение Гарри было настолько явственно видно, что даже обычно невозмутимый Северус позволил себе улыбнуться.
– Ну да. Кажется, тебя это беспокоит? – насмешливо спросил он. Гарри слабо пожал плечами, и мужчина продолжил: – Произошедшее сегодня, Гарри, подтверждает то, о чем я давно раздумываю. Благодаря тому, что ты тут, ты многое сумел выучить. Впрочем, я так же задавался вопросом, хотел бы ты принимать активное участие во время занятий первокурсников, как ученик?
– Делать зелья? О, да! – тут же воодушевился Гарри, но сразу же огорчился, вспомнив ограничения в обучении, поставленные Ремусом. – Но папа никогда не согласится!
Гримаса ребенка снова заставила Северуса улыбнуться.
– Почему бы тебе не позволить мне поговорить с ним, Гарри?

***

– Не знаю, Северус, – вздохнул Ремус, положив перо рядом с кипой письменных домашних работ, которые он собирался проверить до того, как Северус озвучил ему свое предложение. Сейчас в учительской находились только они двое. – Он еще маленький! Я понимаю, у него очень большой потенциал, но ему даже десяти лет нет! Я не хочу сделать из него ученую обезьянку. Пусть он подольше побудет просто ребенком!
– Как пожелаешь, Люпин, – тут же капитулировал Северус, как будто бы не он подготовил длинный список возможных контраргументов. – Хотя и жаль...
После высказанного сожаления оба мужчины снова погрузились в проверку ученических работ, пока Ремус в пятый раз не переспросил:
– Ты утверждаешь, он знал все ответы?
– Да. Несовместимость полыни и морозника, необходимость вводить морозник в отстоявшееся зелье, фильтрация смеси, – терпеливо повторил зельевар, с внутренним довольством видя, как Ремус свыкается с предложенной ему идеей. Требовалось, чтобы решение исходило от него, чтобы он сам его принял. И Северус пребывал в почти полной уверенности, что так и случится. – Все ли ответы, я не знаю, но явно больше чем все ученики вместе взятые!
– Можешь приплюсовать и меня к ним... Не думаю, что я помнил обо всем этом! – улыбнулся Ремус.
Снейп выразительно закатил глаза, но комментировать способности Люпина к зельеварению не стал, как и их уже признанное отсутствие. Он предпочел выдать другой аргумент:
– В вопросе зельеварения нет обычного ограничения магии, я о минимальном возрасте. Множество начальных магических школ дают первичные знания о зельях...
– Вот только ты говоришь мне не о началах зельеварения, – тут же возразил приемный отец Гарри.
– Я так же не говорил и о намного более интенсивных занятиях, – уточнил Северус, прекрасно понимая желание Люпина сохранить Гарри детство. У него в каком-то смысле и так украли первые шесть лет, он сам страстно спорил с Минервой по этому же поводу, ведь она хотела более активно обучать ребенка магии. Следовало оставить ему время на игры, игнорируя его магическую силу. – У него не будет заданий на дом, только уроки. Я так же не стану ставить ему оценки. Он не станет заниматься тем, что я признаю слишком опасным, – добавил он, для большей убедительности.
Ремус, не показывая, как его позабавило сказанное, посмотрел на Северуса.
– Ты действительно этого очень хочешь?
– Чего этого?
– Сделать из Гарри маленького зельевара, – констатировал Люпин.
– Лили была неплоха в зельях, – оправдываясь, сказал Северус, как будто бы его слова являлись ответом на высказывание Ремуса.
– Джеймс тоже, – отозвался Ремус.
– Хочешь сказать, он оказался лучше тебя?
Колкость заставила Ремуса разразиться смехом, и Северус улыбнулся в ответ на этот заразительный, почти что детский смех. Ни одно из воспоминаний их обоих не могло даже близко напомнить происходящее сейчас. Вот только эти двое оказались достаточно зрелыми, чтобы не замечать прошлые обиды.
– Почему бы и нет, Северус, давай попробуем! – заключил профессор защиты от темных искусств. – Но не приходи ко мне требовать возмещения, когда он взорвет твои подземелья, ладно?
Так Гарри оказался слушателем лекций по зельеварению с различными факультетами. И, естественно, первокурсники-гриффиндорцы были среди них. С момента основания Хогвартса ни один курс красно-золотого факультета не мог похвастаться таким же терпением и уважением к педагогам. Дошло до того, что им могли позавидовать хаффлпаффцы и рейвенкловцы.

[anna-lynx]

В тот день он вместе с Фредом Уизли работал над зельем, предназначенным для восстановления документов, поврежденных временем. С точки зрения Гарри данное зелье – не самая полезная вещь, но он считал, будто его мнение в данном вопросе никого не интересовало. Посреди занятия Северус неожиданно заметил, что у него не хватит для всех учеников личинок кузнечиков.
– Я сейчас отойду в запасник, – сообщил он. – Пока я отсутствую, будьте любезны контролировать ваши личные творческие способности, тщательно следуйте указаниям на доске... Ни в коем случае ничего не взрывать и не опрокидывать! Всем понятно?
Хотя никто не осмелился радоваться открыто, после ухода профессора зельеварения все ученики как будто бы выросли на пару сантиметров. Когда его шаги затихли, развязались языки. Некоторые ученики повернулись и принялись болтать с соседями, только краем глаза следя за варящимися зельями. Поднявшись в своей беззаботности на ступень выше, Джордж и Ли начали состязание – у кого быстрее и дольше будет вращаться кусок бумаги вокруг палочки. Вскоре тем же занялся и Фред, притягивая завистливо-заинтересованный взгляд Гарри. Наконец он предложил своему партнеру по приготовлению зелий:
– Хочешь тоже? Это легко – берешь волшебную палочку, делаешь ею небольшие круговые движения и повторяешь «Циркуло»

14

14. Circulo (лат.) – делать круглым, придавать форму окружности.. И вот, бумага вращается!
– У меня нет волшебной палочки, Фред, – тихо напомнил ему Гарри.
– Возьми мою, – предложил ему друг.
Гарри повернулся к открытой двери. Шагов не слышалось. Казалось, Северус пока не возвращался. Однако он все еще не решался.
– Даже не знаю, мне нельзя... Я слишком маленький.
– Да брось! – развеселился Фред. – Даже Рон умеет это! А ты все же Гарри Поттер! И вообще, ты видел зелья, которые умеешь делать уже в девять лет? Давай, это легко, попробуй сам!
Гарри все еще колебался. Он почти никогда не рисковал прикасаться к волшебной палочки с того времени, как Ремус настоял на запрете. Никогда не пытался бросить заклинание. И в то же время ему всегда очень-очень хотелось это сделать... И сейчас, когда он видел, как легко у Фреда получается заклинание, его сомнения казались такими детскими... Он осторожно кивнул, почти решившись. Брат Рона тут же остановился и протянул мальчику свою палочку. Как только она попала в руки Гарри, он почувствовал легкое покалывание в пальцах, но не посмел спросить, нормально ли это, чтобы не прослыть опасливым малышом и не заставить Фреда изменить свое решение. Не обращая внимания на колебания ребенка, Фред разложил на столе кусочки пергаменты.
– Давай! Скажи «Циркуло» и взмахни палочкой над бумагами, – велел он.
– Циркуло! – прошептал Гарри, чувствуя, как из-за волнения пересыхает в горле.
Обрывки, к его огромному удовольствию, тут же взлетели со стола. Тогда Гарри повел палочкой по кругу, вот только окажись там более опытный в обращении с палочкой волшебник, он, без сомнения, заметил бы, что круги слишком большие. И содержимое его котла тоже начало кружиться, хотя никто из юных волшебников его и не трогал. Вскоре нечто вроде мини-торнадо с громыханием вырвалось из котла, рассыпая брызги во все стороны. Ученики закричали от неожиданности, а те, кому брызги попали в глаза, и от боли. Гарри выронил палочку Фреда, заскакавшую по испачканному полу. За оторопевшими грязными учениками Гарри с облегчением и беспокойством увидел, как в класс вбежал Северус.
– Что здесь происходит?! – рявкнул он, не обращаясь ни к кому конкретно. Затем, выделив источник беспорядка, он бросился вперед – Гарри? Тебя задело?
Ребенок отрицательно покачал головой, не смея поднять на него взгляд. Осмотревшись, Северус заметил продолжавшую катиться по полу волшебную палочку и возмутился:
– Кому принадлежит эта палочка?
Покрасневшие уши выдали Фреда.
– Какая неожиданность, – прошелестел Северус, выхватывая откуда-то из складок мантии собственную волшебную палочку.
Даже если Гарри на самом деле и подумать не мог, что Северус направит заклинание на учеников, он все равно, увидев ее, напрягся, так же, как и Фред. Но «Эванеско» Снейпа предназначалось только для очистки пола.
– Вы проводите этого ребенка к его отцу, мистер Уизли, – сообщил затем зельевар, – и сами объясните ему, как и почему у вас возникло желание позволить мальчишке воспользоваться вашей палочкой. Уверен, профессор Люпин искренне заинтересуется...
Фред открыл было рот, а затем снова закрыл его, видимо, подавленный решением Снейпа. Гарри попытался вмешаться:
– Сев... профессор, это я...
– Оставь свои извинения для отца, Гарри, что же касается меня, я уже за сегодня увидел достаточно, – резко прервал его зельевар.
Гарри почувствовал, как на глаза навернулись слезы.
– Ах, сейчас слишком рано или слишком поздно плакать, мистер Поттер-Люпин! Прочь отсюда, быстро! И не стоит вам задерживаться в пути!
Когда Фред и Гарри уже подошли к двери, Северус добавил:
– Ах да, конечно, мистер Уизли, не надейтесь, что за ваше нынешнее прискорбное выступление вы получите больше нуля.
На лестнице, ведущей к холлу, Гарри хотел извиниться, но Фред просто философски пожал плечами.
– На этот раз, мне кажется, Снейп прав... Все верно, я и должен идти к твоему отцу. И даже если мне он назначит наказание, ты же знаешь, я все равно предпочту его...
– А, – отозвался Гарри, заинтересованный восприятием Фредом своего наказания. Он, конечно, допускал, что его отец вызывает в учениках меньше робости, чем Северус Снейп, но, по его мнению, это не оправдывало его собственного проступка. – И все же это из-за меня, – с искренним огорчением выдохнул он.
– Половина на половину, скажешь, нет?
– Пусть так, – допустил Гарри, успокоившийся от того, что понял – старший брат Рона не сердится на него.
Он надеялся, что Ремус будет не слишком суров с ними, потому что хотел участвовать в их играх, хотя пока не знал, как добиться такого результата. Они почти дошли до цели, когда Фред остановился и прошептал:
– Если хочешь, я скажу ему, что это я тебя подтолкнул. В любом случае не он, так Снейп загонит меня на отработку. А так он будет тебя ругать только для проформы...
– И? – поинтересовался Гарри, чувствуя, что Фред не закончил.
– Ты мне расскажешь, как найти единорогов в магическом лесу?

***

Встреча с Ремусом произошла почти так, как предвидел Фред. Они явились посреди занятия у пятикурсников – к счастью, среди них не было никого из Уизли, – и учащиеся с любопытством уставились на Гарри. Видя явное беспокойство профессора Люпина из-за их появления, Фред поспешил разыграть карту своей вины.
– Профессор Снейп послал меня рассказать о том, что только что случилось на зельях, – сознался он. – Он вышел, и я... игрался с моей волшебной палочкой, с ее помощью описывал круги... и Гарри... был очарован... и... я предложил ему также попробовать и... содержимое ближайшего котла тоже...
Сдавленные смешки рейвенкловцев избавили его от необходимости закончить рассказ.
– Вы дали свою волшебную палочку Гарри? – уточнил Ремус.
– Да, – признал юный гриффиндорец, всем своим видом показывая свое сожаление из-за такой сдержанной формулировки.
Ремус быстро дал задание своим ученикам прочесть что-то по изучаемой теме из учебника и вышел в коридор вместе с Фредом и Гарри. Но дверь за собой не закрыл, чтобы согласно его требованиям ученики занимались тихо и сосредоточено. Вот только Гарри представлялось, что все они насторожили уши, желая услышать, о чем сейчас говорят в коридоре. Опять повторялось то, что он просто ненавидел – все сейчас могли узнать, что он сделал очередную глупость. Люпин не повышал голос: он начал с благодарности юному Уизли за искренность, прежде чем начать долгую лекцию о несомненной опасности использования волшебной палочки слишком маленьким ребенком, не способным достаточно контролировать свои способности.
– Но Фред сказал, что Рон у... – простодушно вмешался Гарри с неумелым намерением прийти на помощь своему товарищу.
– Рон? – подчеркнул Ремус, выглядя сейчас менее склонным к прощению, чем ранее. – Сомневаюсь, что ваши родители оценили бы эту информацию, Фредерик!
– Нет, профессор, – признал виновник. – Но я сказал это только чтобы успокоить Гарри... А Рон попробовал, когда Чарли показал это движение Джорджу и мне, когда у нас появились собственные волшебные палочки... это было в саду... Он поднял листы... не так высоко, как Гарри... не содержимое котла... Мне очень жаль...
– Но риск-то все равно остается, Фредерик. Думаю, вы его сильно недооцениваете, – настойчиво произнес Ремус. – Я жду от вас эссе, раскрывающее когда, как и почему в Англии был признан целесообразным контроль за применением волшебных палочек... Вероятно, вы найдете достаточно информации, чтобы заполнить ею свиток пергамента... Но поскольку тема трудновата для первогодки, я даю вам десять дней на выполнение задания... Если вы попросите помощи Чарльза, думаю, это улучшит восприятие опасности вашей семьей...
Видя гримасу Фреда, Гарри понял, что Ремус затронул тему, скорее предназначенную для шестикурсников. Понимая, что скорее всего именно он ответственен за такое решение Ремуса, он все же сдержался и не стал пытаться протестовать. Тем более Ремус уже повернулся к нему.
– Гарри, даже если мне и понятно, как тебе хотелось попробовать воспользоваться волшебной палочкой, мне казалось, что я выразился достаточно конкретно. И пусть мне ясно, что Фредерик подтолкнул тебя, чтобы ты воспользовался заклинанием посреди урока Северуса, но это раздражает. Я не могу поручиться, что тебя не спровоцируют на еще что-нибудь, – произнес он, приподняв за подбородок его голову. – Ты этим вечером не будешь ужинать в Большом Зале, а так же я хочу, чтобы ты завтра принес извинения Северусу. Сейчас же вы оба сядете в классе. Я не собираюсь позволять вам бродить по школе и сотворить еще какую-либо пакость. На сегодня достаточно.
– Но ты мне все же покажешь единорогов? – несколькими минутами позже забеспокоился Фред, показывая, что все остальное он воспринял философски.
– О да, конечно, – быстро выдохнул Гарри, не слишком стремившийся болтать сейчас, когда на них украдкой поглядывали все ученики, находящиеся на уроке у его отца.

[anna-lynx]

Вечером, точнее, когда он уже собирался идти ложиться спать под контролем Ленки, Ремус вернулся с ужина, проходившего в Большом Зале. И не один, его сопровождал дедушка Альбус. Гарри тут же вспомнил, когда он начал называть его дедушкой. Прошло несколько недель после суда, подтвердившего его полное, окончательное усыновление Ремусом Люпином. Тогда был вечер очередного полнолуния, и Альбус предложил проследить за Гарри. Старый волшебник пришел к ним в комнату, когда ребенок смотрел в окно на темнеющий от наступающей ночи парк.
– Ты беспокоишься о Ремусе, – констатировал он.
– Я не могу представить, – признал ребенок, не в силах даже словами выразить свою тревогу.
– В это время он еще не превратился. Это случится, когда полная луна появится на небе, – неспешно сообщил Альбус.
– О, – ответил заинтересованный и удивленный Гарри, ведь его отец, как оказалось, заперся так рано, задолго до превращения.
– Самый большой страх вменяемого оборотня – оказаться захваченным изменением врасплох, – правильно интерпретировал его возглас старый волшебник.
– А другие тоже боятся? – осмелился поинтересоваться Гарри.
– Другие... человек часто противопоставляется животному, Гарри. Превращение одного в другого, даже временное, вызывает в человеке страх потерять свою человечность.
Ребенок кивнул, радуясь, что понимает все сказанное – даже самые сложные слова – о странном состоянии его приемного отца.
– Спасибо за объяснение, профессор!
– Ты же не собираешься постоянно называть меня профессором, Гарри, да?
– Папа тебя называет профессором, – отозвался он.
– Знаю. Нужно будет прекратить это, – признал Альбус. – Есть такой возраст, когда некоторый формализм сохраняется вместе с детскими воспоминаниями. Твой папа, или, к примеру, Северус, взяли на себя важные обязательства, заняли важные посты. Время ложной скромности прошло. Мне бы хотелось, чтобы ты видел во мне кого-то вроде дедушки, Гарри. Я чувствую ответственность за поколение твоих родителей. Они для меня как будто мои собственные дети, которых у меня никогда не было. Возможно из-за войны, но я считал их своими наследниками – Джеймса, Лили, Ремуса... – он замолчал, а Гарри задумался, где в этом списке находился его крестный, Сириус, попавший в Азкабан, или другой, Питер, умерший в то же время, что и родители Гарри. – Ты, можно сказать, для меня внук, которого у меня никогда не было, – закончил старый волшебник, задумавшийся не так сильно, как он.
– Дедушка Альбус? – с некоторым испугом предположил Гарри.
– Конечно, Гарри!
На самом деле Ремус и Северус уже через несколько недель неофициально стали называть его Альбусом, и у Гарри сложилось впечатление, что у этих троих до того никогда не было стольких совместных совещаний. Поскольку все так и продолжалось, вскоре такое обращение стало для него полностью в порядке вещей.
– Дедушка! – воскликнул он, бросаясь в объятия старика в надежде избежать немедленного укладывания в постель.
– Добрый вечер, Гарри, я тут узнал, что ты посчитал разумным испытать волшебную палочку на занятии у Северуса? Твои маленькие приятели наверняка это оценили!
– Альбус, не поощряйте его! – запротестовал Ремус, а Гарри снова заметил, как оцениваются его поступки в Хогвартсе. – Довольно и того, что я не слишком сильно поругал его!
– По мне, так дедушки нужны как раз для того, чтобы показать относительность содеянного, Ремус, – ответил старый волшебник со спокойной улыбкой. – Да и отцам не нужно сильно рычать, чтобы их услышали. Правда, Гарри?
– Зато они могут напомнить, что пришло время ложиться спать, – властно отозвался Ремус. – Я нарочно подошел чуть раньше, чтобы пожелать тебе доброй ночи, Гарри, ну а нам надо поработать – дедушке, Северусе, Минерве и мне. Мы будем тут, в соседней комнате. Ты же не хочешь, чтобы пришедший Северус увидел тебя стоящим здесь? – добавил он скорее насмешливо, чем строго, но его высказывание очень эффективно отмело все возможные просьбы Гарри о возможности остаться с ними.

***

Десятью днями позже Гарри почти случайно оказался на трибуне квиддичного стадиона во второй половине дня, уже почти дышавшего весной. Он возвращался с Хагридом из Запретного леса. Он уже немного устал, его ноги испачкались в грязи, но ему было интересно. Вот только сейчас у него не осталось других желаний кроме как вернуться, покушать и спокойно поиграть в своей комнате, когда Хагрид резко остановился.
– Тысяча миллиардов флобберчервей, это ж надо, забыл!!!
– Что? – забеспокоился Гарри.
– Бутыль... Я не могу оставить ее в лесу! – буркнул лесник.
Гарри тяжело вздохнул, собираясь вместе с полувеликаном снова вернуться туда, где они лечили захромавшего единорога. Похоже, Хагрид заметил его нежелание.
– Для тебя это вроде далеко, малец? Ладно... Хм... А если ты подождешь меня тут? – предложил он, показывая на квиддичный стадион, где сейчас тренировалась команда Хаффлпаффа. – Ты не двинешься оттуда, да? Ни под каким предлогом!
Слишком счастливый от предложенного, Гарри без малейших колебаний пообещал это и устроился на скамье трибуны. Он в восторге следил за перемещающимися в воздухе игроками, видел, как загонщики изо всех сил направляют бладжеры в игроков и ловца, как летают квоффлы. Он обожал квиддич. У него была мечта, что и он когда-нибудь померится силами с другими игроками. С Роном они говорили об этом каждый раз, как встречались в очередной раз. Сколько раз они играли, представляя воплощение мечты, находясь на земле, прихватив затупленный мяч и деревянный меч для отбивания его! Потому что несмотря на метлу, подаренную Минервой на Рождество, Ремус утверждал, что он АБСОЛЮТНО не готов играть в квиддич с подростками. Сначала следовало научиться хорошо владеть своим летательным аппаратом, доказать, что ему можно доверять в умении оценивать и предотвращать рискованные действия, и только тогда они могли снова поговорить о разрешении! По тайному мнению Гарри, такое случится не скоро...
Вдруг тренер Хаффлпаффа поднял руку, останавливая тренировку, и все игроки собрались вокруг него. Видимо, если судить по жестам, он объяснял какую-то сложную стратегию. Гарри хотелось бы слышать, что он предлагал. Недолго думая, он оставил скамью, на которой смирно сидел до того, и подошел к парапету, на который и оперся. Сам того не осознавая, Гарри примерил на себя место капитана команды – он прикидывал разнообразные трюки, как новые, так и общеупотребительные. Погрузившись в свои фантазии, он уже не осознавал, что шагнул на парапет, как будто садясь на воображаемую метлу. Он не обращал внимания на продолжившуюся тренировку, но все же услышал, как кто-то истошно прокричал:
– Квоффл!!!
Он повернул голову и увидел зачарованный мяч, летящий к нему и преследуемый двумя игроками, без сомнения все еще надеющимися остановить его. Да Гарри и подумать о чем-нибудь даже не успел, как оказался висящим на одном из больших древков, поддерживающих навес над скамьями трибун. Когда он опустил глаза и увидел землю далеко внизу, его голова немного закружилась.
– Только не отпускай, – заорал еще какой-то игрок, направив метлу к нему.
Гарри, в ужасе от происходящего, рефлекторно ухватился за древко еще сильнее. А если он упадет? И что скажет Хагрид, увидев его там? Ну почему с ним всегда случается такое?
– Гарри, – снова прокричал игрок, сейчас оказавшийся совсем рядом, – ты только не отпускай древко, ладно? Я уже здесь, я сниму тебя.
Гарри чувствовал, как руки мальчика обхватили его за талию и потянули.
– Отпусти руку... Вот... перекинь ногу через метлу... Очень хорошо... теперь другую руку...
Когда Гарри оказался полностью на метле, та немного клюнула носом вниз, но игрок твердой рукой выровнял ее.
– Не бойся.
– Я не боюсь, – заверил его Гарри, сам удивленный, что это действительно правда.
– А сейчас спустимся вниз, ладно? – все так же спокойно продолжил мальчик.
– Ладно, – ответил Гарри, стараясь как можно сильнее сжаться перед ним, чтобы только не мешать. – Извини, мне жаль... – добавил он.
– Все хорошо закончилось, – ответил его спаситель, неспешно направляя метлу к земле. – Ой, кажется там твой отец.
Гарри опустил глаза вниз и увидел Хагрида и Ремуса, с разных сторон вбегающих на стадион. Ему вдруг захотелось сказать мальчику, чтобы он снова поднялся повыше, вот только уже поздно было, и это если не считать сомнений, что тот подчинится.

[anna-lynx]

– Благодарю, мистер Диггори, – сдержано произнес Ремус, когда мальчики опустились на стадион.
– Не за что, профессор. Мы не заметили его раньше... А он играл на парапете... Он увидел квоффл в последний момент.
Ремус неопределенно покивал головой, не говоря, верит или нет рассказанному хаффлпаффцем.
– Во всяком случае, мы закончили, – добавил капитан команды, похоже, считая, что это сейчас лучший способ закончить обсуждение происшествия.
– Вы одолжите мне вашу метлу, мистер Диггори? – поинтересовался тогда Ремус, к удивлению всех, в том числе и Гарри.
– Конечно, – почти автоматически отозвался хаффлпаффец.
Прежде чем хоть кто-либо задал какой-нибудь вопрос, Ремус сел на метлу за Гарри.
– Мы собираемся немного полетать вдвоем, – произнес он, обращаясь к ошеломленным ученикам. – Еще раз спасибо за вашу быструю и эффективную реакцию. Десять баллов Хаффлпаффу.
Прежде чем ученики успели поблагодарить, отец и сын уже взлетели.
– Мне очень жаль, – повторил Гарри, не придумав, что еще сказать.
– Опять, – улыбнулся Ремус за его спиной.
– Я не должен был... залезать на парапет, – продолжил ребенок, искренне сожалея о случившемся, ведь его непременно станут обсуждать в Большом Зале и за профессорским столом, он точно знал это. И пусть сейчас он уверен в привязанности Ремуса к нему, ему все равно казалось, что вести себя благоразумно и послушно – самое меньшее, что он мог сделать для того, кто избавил его от Дурслей. Конечно, он не смог бы осознанно сформулировать такую мысль, но всякий раз, когда его уличали в чем-то, он смутно чувствовал, что заслуживает отказа Ремуса от него.
– Он не предназначен для такого, – отозвался Ремус. – Как и древко – для гимнастики.
В голосе его скорее звучало веселье, чем что-то иное, но Гарри начал оправдываться еще активнее.
– Я правда не знаю, как оказался наверху, папа! – стал заверять он со слезами в голосе.
– Ну что ты, Гарри, не говори мне, что до сих пор не знаешь, на что способна магия!
– Магия?
– Ты испугался, и твоя врожденная магия убрала тебя с траектории полета квоффла. Захоти ты подобного сознательно – и ничего бы не произошло... ты просто аппарировал... кстати, такое обычно на территории школы просто невозможно, – произнес Ремус.
– О, – выдохнул впечатленный Гарри. Он не знал, хорошо это или нет. – И... это не глупость? – невинно поинтересовался он – в конце концов его рассказ Фреду где можно найти единорогов Ремус расценил как «огромнейшую глупость, приближающуюся к безответственности». Когда магия входила в уравнение, категория между разрешением и запретом ему казалась весьма изменчивой.
– Стихийная магия безудержна, Гарри, – сказал его приемный отец веселым тоном. – Так как тут назвать ее глупостью? Можно ли упрекнуть драконов, что они плюются огнем? А лошадей за умение брать препятствия? Или птиц за их полет?
– Ах, – прокомментировал Гарри, чуть успокоившись. – Тогда ты не сердишься?
– Я немного испугался, когда за мной прибежали, – признал Ремус. – Но знаешь, Гарри, обычно в магических семьях, когда ребенок впервые показывает свою магическую силу, его не ругают. Скорее, празднуют...
– Празднуют? – с восхищением переспросил Гарри.
– Тебе тоже хотелось бы? – очень тихо поинтересовался Ремус.
Вместо ответа Гарри крепче прижался к своему приемному отцу.

[anna-lynx]

15. Разделение бремени.

Когда последний член Совета исчез в последней карете, Ремус не сумел сдержать облегченного вздоха. Северус, стоящий справа от него, понимающе закатил глаза. В конце концов, слизеринец опасался сильнее, чем показывал ранее. Альбус, находящийся слева, по-отцовски похлопал его по плечу.
– Я был уверен, что мы их убедим, Ремус.
– Что вы их убедите, Альбус, – поправил его Ремус, не видевший смысла прятать голову в песок: британское магическое сообщество принимало его только благодаря покровительству победителя Гриндевальда. И он не обижался – наоборот. Он даже научился принимать его помощь для себя и Гарри. Тут он видел что-то вроде обмена – защиту за известность. Но можно было признаться, сейчас все несколько иначе – ведь Ремусу удалось доказать не только свою самоотверженность и верность, а так же эффективность своей работы. Хотя, не смотря на миновавшие годы, он очень редко, даже перед самим собой, мог выразить удовлетворение собой.
– Нет, мы, все трое, – продолжил настаивать старый волшебник. – Я не недооцениваю своего влияния, но они бы меня не послушали, если бы решение, которое мы предложили им, не оказалось соблазнительным само по себе.
– Это химера единства! – пробурчал Северус больше презрительно, чем горько.
– Знаю, Северус, – незамедлительно согласился с ним Альбус. – Они относят вас к группе, которая вам больше не соответствует, – уточнил он, предупреждая стандартную реакцию мастера зелий. – И принимая эту их ошибку, вы нам оказываете услугу – и при том огромную помощь! И Ремус, и я вам благодарны...
Комплимент явно раззадорил мужчину, и тот напрягся.
– То есть вы хотите сказать, Альбус, что они только что они делали выбор из нас двоих, руководствуясь неверными предпосылками!
– Не думаю, что их заботило только равновесие между обоими лагерями, – попытался смягчить его категоричность Ремус. Он так же ясно осознавал жертвы Северуса ради малейшей надежды на улучшение. И ему понравилась яркая речь Гризельды Марчбенкс, которая подчеркнула важность преемственности в образовательной системе Хогвартса.
– Надеюсь, – выдохнул их общий наставник. – Но какими бы ни были причины их решения, ваши назначения нужны нам... Я оставляю Хогвартс в хороших руках, и для меня это важнее всего!
Поскольку ни один из профессоров не посмел как-то прокомментировать его комплимент, Дамблдор заговорил снова:
– Нам следует отпраздновать! Вы оба пообедаете со мной?
– Я обещал Гарри, что приду к нему, как только все закончится, – ответил первым Ремус, огорчаясь от необходимости отказать Дамблдору. – На улице хорошая погода, и он уже давно мечтает о пикнике. Но...
– Превосходная идея, вам обоим это необходимо, – одобрил Альбус, не позволив ему договорить.
– Альбус, я планировал на выходных поработать в лаборатории... Но, разумеется, если вы желаете... – не слишком твердо произнес второй.
– Конечно, у молодежи множество проектов, десятки планов, в том ваша сила... Я пойду пообедаю с братом, мы слишком давно не дискутировали, – закончил Альбус, как будто стараясь показать, что вопрос окончательно закрыт.
Когда Северус и Альбус покинули его, пожелав хорошо провести время с Гарри, Ремус направился к кухне.
– Хозяин Ремус, – Ленки встретила его со своим обычным энтузиазмом. – Пикник готов!
– Великолепно, – отозвался Ремус, с одобрением глядя на большую корзину, приготовленную эльфом.
В корзине оказались пять видов бутербродов, сладкий пирог, бутыль лимонада, яблоки, термос с чаем, шоколад и большое мягкое покрывало. Все необходимое для приятного воскресного времяпровождения. Спокойный и милый способ отдохнуть, который так долго был ему недоступен. И возможность частого повторения для него сейчас ничего не меняло – его по-прежнему восхищало простое домашнее счастье.
– Ленки ничего не сказала хозяину Гарри, – с ликованием добавила эльфа. – В последний раз, когда Ленки приходила к нему, он работал над своей письменной работой!
– Очень хорошо, – прокомментировал Ремус, прекрасно понимая, как много он должен эльфе за ежедневную помощь в воспитании Гарри. И новые обязанности безо всякого сомнения не улучшат положения – еще одна причина не медлить и все же провести пикник с сыном!
Взмахнув волшебной палочкой, он уменьшил и облегчил корзину до размера и веса небольшой гальки, после чего положил ее себе в карман. Довольный, он направился к профессорскому крылу замка. Возможно, ему казалось, но он чувствовал, будто что-то изменилось. И не поведение учеников, нет. Они пока ничего не знали и приветствовали его такими же улыбками, как и раньше. Возможно, улыбки вскоре станут менее открытыми и свободными, – заранее сожалел Ремус, но надолго зацикливаться на этой мысли не стал. В его разуме сейчас звучало что-то, похожее на тихое пение, которое он ранее не слышал.
Пение было такое, как будто весь замок звучал музыкой. Магия Хогвартса – наконец разобрался он – пока непонятная, но уже заметная. Его собственная магия раскрывалась навстречу, формируя новые связи. И весь замок – его камни, его парк, его вещи, его призраки, – всегда бывший Ремусу убежищем, открывался с новой стороны. Он становился партнером, магическим альтер эго, и смысл новых обязанностей прояснялся.

***

Поднявшись на второй этаж профессорского крыла замка и повернув в конце коридора налево, Ремус вошел в освещенную солнцем гостиную. Не долго размышляя, он понял, что не переехал бы в новые покои, утвердили бы его новое назначение или нет. Конечно, возможно бы ему понадобилась дополнительная комната для соответствующего кабинета. Можно было бы еще одну приспособить под библиотеку, чтобы там поместились все его книги. Но он хотел остаться там, где, можно сказать, укоренился. Там, где Гарри научился улыбаться и открываться миру.
Его приемный сын читал, лежа на полу перед открытым окном. Люпин немного понаблюдал за ним, прежде чем заговорить. Он так вырос с того времени, как начал жить с ним, и тщедушный мальчонка, которого он усыновил, казался сейчас таким же, как и остальные дети его возраста, хотя Рон все равно оставался выше и крупнее его. А через год они оба пойдут в Хогвартс. Действительно, через год, это почти невероятно!
Его черные волосы были встрепаны, как у Джеймса. Лицо, походка так же достались ему от биологического отца. Глаза явно походили на глаза матери, даже если им и требовалась коррекция очками, как и отцу. Но если забыть физический аспект, как со смесью гордости и смущения думал Ремус, мальчик так же явно был Люпином. Он узнавал себя в манере слушать, как говорят без слов, и понимать сказанное, в старании не привлекать внимания – все это не являлось сильной стороной ни Джеймса, ни Лили. Гарри очень любил читать, а еще он высказывался все более и более по-люпиновски. Такая же манера утверждать что-то спокойным, но твердым голосом, та же спокойная, неагрессивная насмешка... Он их явно культивировал – и Ремус прекрасно все замечал и, нужно сказать, радовался этому.
– Ты что делаешь? – спросил он в конце концов, заставив ребенка вздрогнуть от неожиданности.
– А, это ты, папа? Уже! Я думал, у тебя этим утром важное совещание?
– Закончилось! – сообщил Ремус, не скрывая удовольствия. Он радовался, когда у него появлялось больше времени для сына, чем думалось раньше.
– Супер! – искренне обрадовался Гарри.
– Но ты мне не ответил.
– А... эммм... ну, латынь, конечно!
И Гарри поднял книгу, подтверждая сказанное.
Уже шесть месяцев Ремус и Минерва преподавали ему латинский язык.
– Слишком большой пробел в подготовке волшебников, – признали они оба. – Все вокруг ежедневно применяют заклинания на основе латыни, и никто не знает, что именно говорит!
– Прекрасно! Но я хотел убедиться, – улыбаясь, ответил Ремус.
– Хочешь что-нибудь у меня спросить? – предложил Гарри.
– Нет, нет, во всяком случае, не сейчас... Хочешь прогуляться со мной?
Гарри внимательно посмотрел на него. Сейчас он его прекрасно знал. Если его что-либо беспокоило, он долго бродил, как будто бы решение оказывалось где-то на выбранной им дороге. Мальчик присмотрелся к нему. Нет, решил он, на его лице нет того замкнутого, далекого выражения, которым его отец встречал серьезные проблемы. Он сейчас казался скорее умиротворенным и довольным. Хотя был только один способ разобраться, что скрывалось за его желанием прогуляться – и Гарри поднялся на ноги.
– Пошли! А куда?
Как ребенок и думал, его отец пожал плечами.
– Куда захочешь, Гарри... в Хогсмид?
– Ладно, – ответил Гарри, не имея иного предложения.
Отец и сын пересекли замок, снова и снова здороваясь с учениками, так же решившими прогуляться.
Снаружи оказалось немного ветрено, а мужчина и мальчик быстрым шагом направились к выходу из парка школы. С Ремусом и Хагридом Гарри стал превосходным ходоком – пусть больше предпочитал пролететься на метле, подаренной Минервой на миновавшее Рождество. А Ремус чуть ли не подскочил сначала от возмущения.
– В самом деле, Минерва, он еще слишком маленький!
– Вот еще, Люпин! Когда вы научились летать?
– В Хогвартсе, Минерва, не раньше!
– А Гарри УЖЕ в Хогвартсе, Ремус! – схитрила пожилая леди.
Но Ремус не стал увиливать, как пришлось признать Гарри. Он мог бы попросить профессора Хуч, но нет, он сам летал с Гарри. Как только появилось достаточно свободное время, отец привел его на квиддичный стадион и научил призывать метлу, управлять ею и обожать ее! На третьем уроке Ремус снял заклинание, ограничивающее метлу, и они начали тренироваться на полной скорости. Оливер Вуд, игрок-четверокурсник, как-то раз подошел к нему в Большом Зале и сказал:
– Знаешь, Гарри, я видел тебя летающим с твоим отцом, ты скоро станешь замечательным ловцом... Ты любишь квиддич?
Вот и еще одна причина ожидать прихода в Хогвартс учеником!
Голос Ремуса вывел его из мечтаний:
– Представляешь, Гарри, я почти половину жизни повел в Хогвартсе!
– Я тоже, папа.
Они заговорщицки переглянулись и рассмеялись.
– Да, правда, – признал Люпин, – ты тоже!
– Я что-то не помню... Ты стал профессором сразу же?
– Нет, сначала я продолжил учиться в Лондоне, а затем твоих родителей убили... И я в течение четырех лет не хотел появляться в магическом мире... Пока я не решил навестить тебя...
– И хорошо, что ты пришел, – серьезно заявил Гарри.

[anna-lynx]

Даже если годы и приглушили его воспоминания, его беспомощный страх, его неуверенность, он все равно прекрасно помнил, что не был счастлив в доме на Тисовой улице. Время от времени он видел во сне свою всегда недовольную и отстраненную тетю, и угрожающего и подавляющего дядю. И всегда появлялся Ремус, спасая его – и если этого не происходило во сне, то наяву он всегда просыпался в его объятиях.
– Да, я тоже так думаю, – ответил Ремус, улыбаясь и подбадривающе положив ладонь ему на плечо.
Они молчаливо пошли дальше, близко-близко друг от друга. Гарри очень нравилась чувствовать безопасность, которую дарил ему Ремус, для него это была почти полная уверенность, что больше он никогда не останется одинок, никогда не окажется непонятым. Ему нравился и магический мир, где они жили, даже если он научился видеть, как все облегчает волшебство. Но в этом мире он видел и явную несправедливость для оборотней, великанов и прочим созданиям. Живя рядом с Ремусом, он не мог не заметить такое. А еще в магическом мире были запретные, черные, ужасные и тревожащие стороны магии. А еще все тайны, окутывающие смерь его биологических родителей, истории измены, ареста и тюрьмы, которые Ремус иногда упоминал, но больше ничего не говорил.
– Ты... Когда ты мне расскажешь? – осмелился поинтересоваться ребенок, подбодренный тем, как обнимал его отец за плечи.
– Что именно?
– Ты знаешь... как они умерли, и о Сириусе и Питере... ну, понимаешь?
Легкая улыбка тут же исчезла с лица Ремуса, и Гарри прикусил губу, огорченный, что поставил его в неловкое положение. Вот только этот вопрос преследовал его все чаще и чаще. Эта темная полоса, явно отделявшая многочисленные счастливые воспоминания Ремуса о Мародерах и время появления Гарри в Хогвартсе, действительно сильно интриговала мальчика. Он смутно ощущал, что и его собственная личность пряталась в этой тени и хотел осветить ее ярким светом, развеять тень, но все же не желал обижать своего приемного отца.
– Почему бы и нет, – в конце концов хрипло произнес Ремус.
Гарри, затаив дыхание, с удивлением посмотрел на него. Люпин ускорил шаг, оставив дорогу в Хогсмид, чтобы направиться к более окультуренному лесу, чем Запретный Лес. Гарри без слов последовал за ним. Он чувствовал, что следует вести себя терпеливо, что Ремусу нужно время, прежде чем он окажется готов рассказать все. Но ему так долго пришлось ждать...
Мало-помалу, с долгими перерывами, когда Ремус явно подбирал слова, начался рассказ.
– Я уже говорил тебе, что Джеймс и Лили обручились в конце шестого курса. В брак они вступили, получив дипломы. Им едва исполнилось двадцать лет, когда ты родился...
Гарри кивнул, это он действительно уже знал, видел на фотографиях, слышал в рассказах и воспоминаниях Минервы и дедушки Альбуса.
– Джеймс и Сириус тогда начали подготовку на авроров, – продолжил Ремус. – Они давно мечтали об этом. Они были очень хороши, очень быстры, очень изобретательны, очень боевиты... – добавил он с сожалением в голосе, что Гарри, представляющий молодых, величественных волшебников, даже не заметил. – Питер и я, мы учились в магическом университете Лондона... Каждые выходные встречались в Годриковой Лощине, – договорил Ремус, прежде чем молча сделать еще несколько больших шагов. – Могли быть очень счастливыми, но Волдеморт продолжал набирать силы... Дамблдор предложил нам присоединиться к Ордену Феникса... и мы все стали целями для Пожирателей Смерти...
Очередное молчание оказалось длиннее. Гарри затаил дыхание. Он пока не узнал ничего нового и надеялся, что Ремус не собирался остановиться на сказанном. Несколькими минутами позже, сделав над собой видимое усилие, Ремус прерывистым голосом продолжил:
– Дамблдор сказал Джеймсу, что ты... что он... что вам... вам действительно грозит страшная опасность... Тебе едва исполнился год... Лили оставалась в Годриковой Лощине одна почти целый день... Дамблдор посоветовал им найти «хранителя тайны»... Это сложное волшебство – пока хранитель ничего не скажет, нельзя найти защищаемых им людей, – пояснил он, внимательно посмотрев на Гарри, будто проверяя, понимает ли тот. Гарри закивал, несколько наугад. – Сначала предполагалось, что именно Альбус будет этим хранителем, – с затаенной болью уточнил Ремус. – А затем Джеймс... захотел, чтобы им стал Сириус... Он был его ближайшим другом, его братом, – произнес Ремус, устремив взгляд на деревья.
Гарри хотел услышать продолжение больше, чем все, что только мог представить. Поскольку молчание затянулось, он наудачу задал вопрос:
– Я думал, вы все были друзьями?
Вопрос оказался не слишком удачным, он пожалел о нем сразу же, как увидел больной взгляд своего отца. Ремус несколько раз вздохнул, но все-таки решил ответить:
– Между Джеймсом и Сириусом дружба была сильнее... Они знали друг друга до Хогвартса... Два старых семейства, даже если у их отцов были абсолютно противоположные представления о должном, и о будущем магии тоже... Когда Сириус рассорился с родителями, именно Поттеры приютили его... Они принадлежали к одному кругу... Несмотря на всю привязанность, что они питали к Питеру и мне, их взаимоотношения отличались... Я не знаю, можешь ли ты понять, – закончил он чуть резче.
Дорога стала круче, и они оба на время подъема замолчали. Когда приемный отец снова заговорил, Гарри, раздумывавший над уже услышанным, вздрогнул.
– В общем, Сириус стал хранителем, – заговорил он, едва сдерживая злость, но Гарри все равно почувствовал ее. – И затем вечером в Хэллоуин Волдеморт пришел в Годрикову Лощину... И Джеймс и Лили умерли... а ты нет...
И снова Гарри оказался на знакомой территории. Он выжил, несмотря на смертоносное колдовство Волдеморта, и, как он знал, под таким именем он фигурировал во всех книгах по истории магии и по защите от темных искусств, – Ремус много раз говорил об этом. То самое колдовство отразилось от него и вызвало исчезновение Темного Лорда.
– Но почему? Как? – спросил Гарри.
– Альбус полагает, что жертва твоих родителей, особенно матери, защитила тебя. Это старая магия, магия крови, такая же старая, как сам мир, такая же бесконтрольная, как и инстинктивная детская магия.
Единственной новой информацией оказалось известие, что лучший друг его отца, этот загадочный крестный Гарри, заключенный в Азкабан, наверняка предал их. Не то что мальчик не предполагал подобного, обдумывая и анализируя уже известные ему данные.
– И Питер отправился на поиски Сириуса... и Си... – снова заговорил Ремус с еще большим трудом, чем раньше. Затем, будто бы споткнувшись на имени, он полностью остановился, повернулся к Гарри и, глядя ему прямо в глаза, прошептал: – Когда Питер нашел Сириуса, Си... Сириус убил его.
Как пришлось признать, время ничего не изменило. Но тем не менее он все же заставил себя продолжать. Ради Гарри.
– Он взорвал его на улице, полной магглов... Авроры схватили его потом... Его отправили в Азкабан... За два дня я потерял четверых своих друзей...
– Сириус предал его? – спросил Гарри, так и не сумевший в это поверить. Как можно – все истории о Мародерах и их дружбе, а потом измена? Ведь нет никакого смысла! Наверняка чего-то не хватает. Чего-то еще.
Ремус пожал плечами.
– Я не могу поверить в это даже после прошедших девяти лет, Гарри, но именно это тебе расскажут все вокруг!
Его лицо просто окаменело, и Гарри теперь жалел, что так хотел узнать правду. Но уже слишком поздно. Он вдруг вспомнил их первый разговор на эту тему:
– ...Это очень грустная история. И сейчас лучше, если я придержу ее у себя...
Он подошел к своему отцу, с едва заметной робостью обнял его и прошептал:
– Теперь... теперь мы вместе... будем знать эту историю, нести ее тяжесть, папа.
Ремус положил ладони ему на руки – они дрожали! И плечи тоже – Гарри чувствовал. Наверное, он плакал. Так и оказалось, и когда Гарри увидел его слезы, его собственное горло сжалось, хотя глаза мальчика и остались сухими.
Держась за руки, они продолжили свое движение по лесу. Гарри сомневался, стоило ли ему заговорить, чтобы разбить молчание самому, или же позволить решать отцу. Он напомнил себе, что воспоминания оказались неприятными, и понял, почему Ремус медлил. Он и сам бы не стремился говорить после такого.
– Итак, Гарри, что ты об этом думаешь? – поинтересовался в конце концов Ремус уже более свойственным ему голосом.
– Я... я не знаю... все это очень... печально, – признал ребенок. – Но, мне кажется, я должен был это знать... Спасибо.
Ремус тяжело покачал головой.
– Через год, когда ты будешь в Хогвартсе, когда ты будешь учеником, обязательно рядом окажутся люди, которые будут знать – или будут верить, что знают. Так что ты должен раньше составить собственное мнение. Но я хочу, чтобы ты понимал – никто не знает, что там действительно случилось... Суда не было.
– Почему? – удивился Гарри.
– Казалось, факты говорили за себя, – прошептал Ремус. Точнее, именно эти слова сказал аврор, говоривший с ним по просьбе Дамблдора:
– Факты говорят за себя, мистер Люпин.
– Как бы там ни было, наказание Сириуса хуже смерти. Азкабан хуже смерти. Там нет радости, даже малейшей! Ты не должен желать... не ищи возмездия, Гарри, – добавил Ремус с горячностью. – Не надо лишаться души, ненавидя его. Подумай, он предал то, что любил больше всего. Его следует пожалеть... возможно, больше, чем Джеймса, Лили или Питера, которые умерли, оставшись верными своим принципам.
Голос Ремуса прервался снова. Гарри не посмел сказать, что он не все понял. Будут и другие разговоры, как он надеялся. Ему не нравилось, что он подтолкнул к разговору своего отца именно сегодня, когда тот выглядел таким расслабленным, убедил раскрыть тайны, которые, видимо, сжигали его неугасимым огнем. Внезапно он спросил сам себя, о чем бы они сейчас говорили, не затронь он эту злополучную тему.
– Я хочу, чтобы ты пообещал мне не ненавидеть его, Гарри! – потребовал Ремус, снова глядя ему в глаза.
Голос у него звучал настойчиво, намного настойчивее, чем обычно. Ребенок не знал, ни как, ни почему он мог бы отказать отцу.
– Ладно. Если ты хочешь.
– Пообещай мне это! – настаивал взрослый.
– Я обещаю тебе, я не буду его ненавидеть, – подчинился Гарри, не раздумывая больше.
– Я доверяю тебе, Гарри, – заключил Ремус.

[anna-lynx]

В его словах ведь невероятное ожидание – осознал внезапно Гарри. А он действительно не уверен, что выполнит обязательство, только что взятое на себя... Они пошли дальше, и Гарри понемногу чувствовал, как его отец постепенно успокаивался от нагрузки и повторяемых действий. Как всегда. Они добрались до вершины холма, который и дал цель приложения сил. Подуставший мальчик упал в начавшую желтеть траву.
– Пить хочешь? – тихо поинтересовался Ремус, как будто бы их серьезный разговор уже был полностью забыт.
– Да... Но ничего не взяли, – сожалеющее отозвался Гарри.
Его отец принял притворно-раздраженный вид.
– Какое несчастье иметь отца – профессора Хогвартса, которого скоро назовут ДИРЕКТОРОМ Хогвартса... и думать, что он не способен найти решение такой тривиальной проблемы!
– Директором? Ты сказал директором? – спросил Гарри, тут же выпрямившись.
Вот уже год, как его отец все больше брал на себя в управлении школой. Он даже на шесть месяцев заменил профессора МакГонагалл на месте главы факультета Гриффиндор, потому что она хотела написать новый учебник по трансфигурации. Некоторые ученики предсказывали, что он станет заместителем директора, но Гарри обычно не обращал на их слова внимания.
– Точно, – улыбнулся Ремус почти со стеснением. – Что ты об этом думаешь?
– Это совсем гениально! – искренне воскликнул Гарри, не успев осознать последствий. – Но... а дедушка Альбус?
– Он собирается возглавить Магическое сотрудничество

15

15. В тексте употреблено «la Coopération magique». Я предположила, что это «Département de la Coopération Magique Internationale», то есть, «Департамент Международного Магического Сотрудничества». То есть, вместо Барти Крауча старшего, получается? А ведь у Дамблдора есть еще одна должность – Президент Международной конфедерации магов «Manitou suprême de la Confédération internationale des Mages et Sorciers»., а так же регулярнее заседать в Визенгамоте, – пояснил Ремус. – Он попросил меня заменить его... Северус мне поможет, он станет заместителем директора, – уточнил он, зная, что Гарри порадуется за зельевара.
Говоря, Ремус вытащил что-то галькообразное из кармана. Направив свою волшебную палочку на «камень» и пробормотал «фестис инитио»

16

16. Festis initio (лат.) – начало празднеств. «Festis» – слово «festum», обозначающего «праздник, празднество, праздничный пир», примененное в дательном падеже мужского рода множественного числа. «Initio» – слово «initium», обозначающее «вступление, начало, наступление; край, опушка; происхождение, зарождение; почин, пример» в дательном падеже (или в отложительном/отделительном падеже, который часто соответствует нашему творительному падежу) единственного числа.. И вместо «камня» появилась корзина со всем приготовленным для пикника, что конечно же восхитило Гарри.

[anna-lynx]

16. Маггловские каникулы

– А! Ремус! Вот и вы! Добро пожаловать!
Артур подошел к камину, приветственно протягивая руку, переполненный искренней прямой доброжелательностью, которой Ремус порой завидовал. Артуру, в отличие от него, не требовалось держать на расстоянии своих внутренних демонов. Наверняка его собственные демоны походили на него, сговорчивые и улыбающиеся, предающиеся лени в тесном семейном кругу. А вот ремусовы – он точно знал – голодны, жестоки и всегда сбиваются в свору.
– Добрый день, Артур. Ну как, Нора устояла перед дополнительным жильцом? – спросил прибывший, отряхивая пепел со своей мантии.
– Да, конечно! Не волнутесь, Ремус! Норе не привыкать, она видела многое! – ответил Артур с улыбкой.
– И Гарри не самый худший из всех! – добавила Молли, входя в гостиную. – Добрый день, Ремус! Удачно съездили? Вы прибыли раньше, чем ожидалось, так? Их вещи еще не готовы! – продолжила она, протягивая ему руку.
– Добрый день, Молли! Я закончил все, что запланировал – нашел заместителя для своего курса, – пояснил прибывший. – Заместитель с частичной занятостью: я пока оставил себе шестые и седьмые курсы – на время, пока он закалится... – добавил он скорее для себя, чем для стоящих перед ним родителей его учеников. Он не произнес «или пока не найду кого другого», но ему казалось, что он вводит в заблуждение многих людей.
– Насколько я понимаю, кандидатов не много, – дипломатично заметил Артур.
Молли и Артур часто виделись с Ремусом с тех пор, как он усыновил Гарри, и они очень ценили человека, превратившего брошенного, предоставленного самому себе ребенка в сияющего мальчика. Они так же знали – от сыновей, – что он хороший преподаватель, заботящийся о своих учениках, требующий от других не меньше, чем от самого себя. Назначение его директором Хогвартса прекрасно показывало доверие, испытываемое к нему Дамблдором – и вместе с ним всем магическим сообществом. Только Люциус Малфой в Попечительском Совете высказывал сомнения по поводу назначения, но для Уизли сомнения Малфоя слишком мало значили.
– Нет, не много – и не самые лучшие. Но когда профессор Квиррелл преодолеет свою застенчивость, дело пойдет на лад... я так думаю, – с некоторой нервозностью объяснил Люпин.
Это решение о приеме на работу, можно сказать, оказалось его первым решением на посту директора, и он, как ни забавно, оказался перед той же дилеммой, что и его предшественник – не занятые специалисты по защите от темных искусств не бегали толпами по улицам, и еще меньшее число этих специалистов обладало способностями к преподаванию. Собеседование проходило за собеседованием, и постепенно он снижал свои требования, очень быстро придя к выводу, что если Северус потребует этот пост, как многие годы просил его у Дамблдора, он не сможет отказать ему. Но Северус не хотел сейчас даже пробовать.
– Если только это не приказ, директор, – уточнил он.
Вот только Ремус понимал: им нужно научиться разделять обязанности по руководству Хогвартсом, и потому не желательно вынуждать мастера зелий помогать ему в решении поставленной задачи. Как-никак Северус помимо всего прочего его заместитель.
– Короче, я подумал забрать их сегодня вечером... Нужно идти, чтобы устроиться, а чем раньше, тем лучше... и вообще, это мои последний «настоящий» отпуск, причем, боюсь, на долгое время! – заговорил он снова, мысленно отметая свои профессиональные заботы. Отдых с Гарри важнее всего.
– О, я могу собрать их багаж очень быстро. Но вы все-таки поужинаете здесь? – поинтересовалась Молли, хотя на самом деле это вопросом не являлось.
– Конечно, – подтвердил Ремус с непринужденной улыбкой.
– Хорошо, – удовлетворенно отозвалась она и вышла из комнаты.
– Пойдем, Ремус, они сейчас играют в квиддич за домом, – позвал его Артур.

***

Игроков они услышали намного раньше, чем увидели.
– Давай, давай, Гарри! Ты его сейчас достанешь! – кричал единственный девичий голос среди мальчишеских.
Ремус и Артур обменялись понимающими взглядами. Джинни яро хранила свои чувства к Гарри, которые, казалось, со временем только усиливались. Она всегда первая бросалась давать за него отпор своим братьям – что, кстати говоря их очень развлекало, и вызывало в Гарри невероятное смущение. Мужчины уже могли рассмотреть обе команды. Гарри, Джордж и Ли играли против Фреда, Рона и Перси. Гарри и Перси оказались ловцами и сейчас они боролись за чуть взятый ржавчиной снитч. И в их поединке у Гарри, несмотря на его юность, оказалось явное преимущество. Он брал скоростью и рискованностью игры. Все дети сейчас слишком сильно сосредоточились на игре и не обратили внимания на появление взрослых. Как и ожидалось, Гарри поймал старенький снитч – на опасном вираже, заставившим глаза Ремуса в испуге зажмуриться. Все, даже Рон и Фред – Перси немного обиделся – не сдержали радости, видя, как красиво Гарри завершил их матч. Но поскольку Перси не присоединился к их радости, он первым заметил Ремуса.
– О, профессор, добрый день! Вы давно тут?
Остальные, услышав его, немедленно повернулись.
– Папа? Папа?! – воскликнул сын, соскочив с метлы и с безудержным энтузиазмом бросившись в объятия Ремуса. – Ты видел, как я выиграл?!
– Добрый день, Гарри, – ответил Ремус со смехом. Он помнил, как долго Гарри находился в Норе без него.
– О, кхм, добрый день, папа, прости, – поправился Гарри, обнимая его. – Ты нас искал?
– Да, если ты и Рон хотите провести со мной неделю у магглов!
– Конечно! – воскликнул Рон. А Гарри просто улыбнулся в ответ.
Близнецы с толикой зависти покачали головами. Пусть они понимали, что Ремус не заберет их отдыхать с Гарри и собой.
– Прежде всего вы его ученики... Спокойнее!.. И вообще, Рон ровесник Гарри, – вдалбливала им Молли с тех пор, как Ремус предложил забрать Рона на две-три недели во время каникул.
Близнецы любили Гарри и немного ревновали, видя, как Рон занимает их место. Возможно, не только они.
– Профессор Люпин слишком мил, чтобы проводить время с такими невыносимыми мальчишками, как вы, – прокомментировал Перси, который, собственно говоря, не был другом Гарри.
– Эй, Перси, это МОЙ отец, помнишь? – с насмешкой отозвался услышавший его Гарри. – Если Я невыносим, то это ЕГО ошибка!
– Мы отправимся после ужина, – уточнил Ремус.
Пока мальчики ставили на место свои метлы, Артур и Ремус медленно шли к дому.
– Кстати, вы куда их увезете? – поинтересовался Артур.
– В мою старую квартиру. Она маленькая, но на неделю подойдет... да и расположена неплохо, отовсюду на метро добраться можно...
– Ваша бывшая квартира?
– Да, когда я работал в маггловской школе... до Гарри... Я из нее так и не выехал. Арендная плата смешная, да и нравится мне время от времени выбираться туда, уходить из магического мира, где все знают друг друга, – признался Ремус, чуть понизив голос.
– Это должно быть интересно! Метро, телефон... – прокомментировал Артур, больше интересуясь маггловскими технологиями, чем подспудными причинами, привязывающими Ремуса к его маггловскому пристанищу.
В течение всего ужина Ремус отвечал на вопросы Уизли, старших и младших, о нравах и обычаях магглов. Иногда ему помогал отвечать Гарри. Затем разговор перешел на следующий учебный год – до его начала осталось меньше трех недель – о новом преподавателе ЗоТИ, о новой должности Ремуса. Перси жаловался, что не может заниматься из-за мешающих братьев и отсутствия поблизости магической библиотеки. Близнецы открыто потешались над ним, к огорчению Молли, упрекавшей их, что они пока даже и не брались за заданное им на каникулы. Ремус чувствовал, что едва может сдержать улыбку.
– Вы все и правы, и не правы, – произнес он тихим, хорошо поставленным голосом, которому часто пытались подражать ученики в коридорах Хогвартса. – Да, задания на каникулы важны, чтобы не забыть слишком многое... или чтобы увидеть изученное с другой стороны... но, я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО думаю, что каникулы созданы для забав... для веселья и как время многое изучить, Перси – узнать новое, но тоже полезное!
И его золотистые глаза заглянули в глаза самого серьезного из братьев Уизли. Гарри помнил этот взгляд. Его так трудно было игнорировать, он, казалось, мог читать спрятанное в самой глубине души.
– Бесспорно, профессор... но для меня учеба И ЕСТЬ развлечение, – ответил Перси, опустив глаза и покраснев.
Гарри не знал, заметили ли остальные тайное огорчение, промелькнувшее во взгляде Ремуса. Во всяком случае, Молли решила свернуть разговор.
– Не хочу вас прогонять, но, мне кажется, вам пора идти! – произнесла она, повернувшись к Ремусу. – Вы мне сказали, что собираетесь воспользоваться маггловским транспортом...
– Вы совершенно правы, Молли, – отозвался Ремус, а затем развернулся к Гарри и Рону. – Начинается маггловская неделя, согласны? Так что отсюда вы не берете НИЧЕГО МАГИЧЕСКОГО, даже книг о квиддиче или драже-сюрприз Берти Боттс. Ладно?
Оба мальчика, вставая из-за стола, согласились и отправились заканчивать собирать свои сумки.
– Я все положила на ваши кровати, – добавила Молли.
– Ах да, поменяйте одежду! – напомнил им Ремус.
Люпин чуть скривился, увидев Рона, пришедшего в несочетающейся и несколько великоватой одежде. Он сам не любил таким образом отличаться от других, возможно потому, что ему приходилось скрывать волка в себе. Он пообещал себе на следующий же день купить мальчику другую одежду, больше подходящую для маггловского мира. А пока он просто поторопил детей, велев отдать ему свой багаж и никак не прокомментировав их внешний вид. Вполовину уменьшив сумки, он уложил их к своим вещам в большой чемодан на колесиках. И Артур заметил Молли, насколько у магглов практичны приспособления для переноса багажа:
– Не то что наши большие и тяжелые, даже если они пустые, неудобные сундуки!
– Мы сначала отправимся к одному специальному месту. Не знаю, известно ли оно тебе, Рон. Это переход между маггловским Лондоном и магическим миром. Его называют Перекрестком. Вы готовы? Гарри, давай первым.
Они трое по очереди попали в помещение, выглядевшее сводчатым погребком, где стояли винные бочонки. С кресла при их появлении поднялся пожилой человек.
– А, это вы, профессор Люпин! Действительно, меня же предупредили! И малыш Гарри, да? Он так вырос! С ума сойти, это точно! Это подталкивает нас к могиле, дети, так?

[anna-lynx]

Гарри, забавляясь, смотрел, как его отец отвечал кивками головы, не произнося ни слова в ответ. Он уже не в первый раз видел хранителя Перекрестка. И каждый раз тот повторял почти одну и ту же речь. Вместе с Роном они прошли за взрослыми до большой, обитой гвоздями двери.
– Вот мы и тут. Путь свободен. Не забывайте, на следующей неделе пароль будет «дверь в дверь».
– Дверь в дверь?
– Да, профессор.
Они вышли на очень спокойную улицу. Ночь уже почти вступила в свои права, но воздух все еще был приятно теплым. Ремус молчаливым жестом позвал мальчиков за собой к стоянке такси.
– Этим вечером, думаю, мы обойдемся без метро... Пожалуйста, Рон, постарайся выглядеть не слишком удивленным всем, что видишь. Если у тебя появятся вопросы, ты задашь их потом. Ты уже слишком взрослый, чтобы люди поняли, почему ты не знаешь даже самый минимум об окружающем. Ах да, слова «маггл» здесь нет, не стоит его употреблять!
Несмотря на предостережение, за время поездки Рон успел удивиться почти всему. Количеству людей, освещению, световым рекламам, многоэтажным автобусам

17

17. В оригинале – «les bus à étages». Наверное, переведено не слишком правильно, может лучше просто «этажные автобусы»? Но в интернете я видела фото и пятиэтажного автобуса (romka1984.ru/post233326594/)., одежде на прохожих... Ремус решил превратить все в шутку, указав в разговоре с шофером, что его «маленький шотландский родич» не слишком часто покидал свое село. Вскоре машина доставила их на ту спокойную улочку, где Ремус четыре года прятал свою тоску и отчаяние. И каждый раз его сердце сжималось, когда он вспоминал эти потерянные годы. Возможно, и поэтому он сохранял за собой свою маленькую квартиру. Чтобы помнить, как все могло бы быть, если бы он не очнулся.
А сейчас он хотел, чтобы эта неделя была радостной и праздничной. Ради Гарри. Он обещал весело провести с ним эту неделю, и собирался сдержать свое слово.

[anna-lynx]

17. Крыса и змея.

Предупреждение переводчика: ~/~ так будет писаться парселтанг ~/~
Когда Гарри проснулся, он не сразу понял, где находится. Явно не в своей комнате в Хогвартсе. Точно-точно! И не в оранжевой комнате Рона в Норе. Нет, стены белые и без плакатов. Через окна доносился странный, постоянный шум, как будто... как будто бы там ездят машины! Внезапно он вспомнил вчерашнее путешествие – они в Лондоне, у магглов, с Роном! И как эхо своих воспоминаний он услышал, как его друг заворочался рядом в постели, на которой они вместе спали – Ремус оставил спальню им, а сам лег на диване.
– Но только если вы будете на самом деле спать, вот! Никакой болтовни ночью! Договорились?
Гарри с улыбкой встал, стараясь не разбудить друга, и тихо прошел в гостиную. Никого. Записка, неразборчиво написанная почерком отца, сообщала: «Уехал за продуктами для завтрака. Если не знаете, что делать, посмотрите мультфильмы!»
Гарри снова улыбнулся. Он очень любил смотреть телевизор, когда приходил сюда. Сначала потому, что истории, показываемые в мультфильмах, казались ему продолжением фантазий – позже маггловские сказки о волшебстве и волшебниках стали видеться все менее реалистичными. Но основная причина крылась в воспоминаниях о времени, когда кузен не давал ему выбирать нравящиеся программы... а еще мальчику нравилось держать пульт в руке. Он тут же пообещал себе, что позволит это и Рону. Рону непременно понравится! Мгновенно решив, что его друг достаточно поспал, он уже не так тихо вернулся в спальню.
Когда он распахнул дверь, то заметил нечто, быстро спрятавшееся под одеялом. Животное. Крыс

18

18. Как правильно назвать самца крысы?. Скабберс. За несколько дней до прибытия Гарри в Нору Чарли отдал Рону своего старого крыса, поскольку сам уезжал в Румынию для изучения драконов. Рон очень гордился и повсюду таскал его с собой. Вот только, по мнению Гарри, в зверьке не было ничего интересного. Казалось, он постоянно спал. Шерсть у него почти не блестела. У него даже не хватало одного пальца на лапе!
Гарри скривился. Он не знал, причислил бы Ремус Скабберса к книгам о квиддиче и драже Берти Боттс. На первый взгляд в Скабберсе не было ничего такого волшебного, но все же, являлся ли он маггловским крысом? Гарри не знал ни одного маггла, считавшего крысу своим домашним животным. «Нет, наверное лучше спрятать крыса, – решил ребенок, – Не стоит в первый же день вызывать недовольство папы!» Уверив себя в правильности принятого решения, он потряс Рона за плечо.
– Ммм, мама, уже встаю, – пробормотал рыжий, не открывая глаз.
Весело фыркнув, Гарри начал его щекотать, пока Рон не проснулся.
– Гарри! Прекрати! Ты выиграл! Я сдаюсь!
– Давно пора, Рон! Мы в Лондоне! У магглов! А ты спишь! – воскликнул якобы рассерженный Гарри.
Рон встряхнул головой, отгоняя сонливость.
– Хм. Ты прав. И что делать будем?
– Телевизор хочешь посмотреть? Папа вышел...
– Посмотреть? Мне казалось, в него надо говорить!
– Ты, наверное, перепутал его с телефоном, Рон! Говорят в телефон, а смотрят телевизор! – поучающе разъяснил Гарри.
– А...
– Ну как, идешь?
Мальчики, оставшись в пижамах, устроились на диване-кровати в гостиной. Гарри с важным видом включил телевизор и с помощью пульта выбрал канал, где показывали мультфильмы. Рон тут же впечатлился.
– Но ты же мне говорил, что маггловские изображения не двигаются!
– Рисунки и фотографии, а это фильм... он движется, – ответил Гарри, понимая, что лучше ему не объяснить.
– А...
Они молча следили за поединком японских рыцарей. Последующая реклама, расхваливающая достоинства нового корма для кошек, напомнила Гарри о том, что видел он утром, войдя в их спальню.
– Знаешь, Рон, я думаю, папа не хотел, чтобы ты брал Скабберса...
– Почему?
– Магглы не любят крыс. Думаю, они их боятся.
– Боятся? Но Скабберс и мухи не обидит!
– Хм. Наверно, лучше всего тебе прятать его...
– Как скажешь, – философски согласился Рон, не отводя взгляда от телевизора. Но потом все же повернулся к Гарри, сказав: – Хотя это будет трудно – малыш уже тут... и вообще, ему надо есть!
– Попробуй, ладно? – продолжал настаивать Гарри, не осмеливаясь озвучить свой страх – если их отдых с Роном не заладится, то другой возможности может и не быть.
– Хорошо, – согласился Рон, пожав плечами и снова уставившись в экран.
Затем Гарри позволил Рону прыгать по каналам, менять контрастность изображения, цвет и громкость звука. Вскоре на экране начали появляться сюрреалистические изображения насыщенных красным реклам, просто воющие слоганы. Рон восторженно произнес:
– Моему отцу понравится, когда я расскажу ему!
Вернувшегося вскоре Ремуса совсем не обрадовали изменения в настройках его телевизора.
– Так это из-за вас весь гвалт! Вы хотите, чтобы все живущие тут пришли на вас жаловаться? – рыкнул он, выхватив пульт и убавив звук. – Вас слышно за два этажа!
– Ой, прости, папа! – с огорчением начал Гарри – он просто хотел сделать все, чтобы отец Рон согласился в следующий раз снова отпустить его на каникулах!
– Простите, Ремус, – добавил Рон с покрасневшими ушами.
Он чувствовал неловкость, из-за причиненных этому мужчине неудобств, ведь он одновременно был и благодушным отцом его лучшего друга, и профессором, которого опасались и восхищались его братья. Даже если он и давно знаком с ним, он все-таки не воспринимал его членом семьи, в то время, как Гарри считал Молли и Артура близкими и дружелюбными дядей и тетей. А еще Молли высказалась вполне ясно:
– И чтобы Ремус не приходил жаловаться на тебя, Рональд Уизли, понятно?
– Хм... Выключу я это! Позавтракаем и определим, что мы будем делать сегодня, – спокойнее произнес Ремус, решивший больше не сердиться.
Кушая что-то, названное Ремусом «сухим завтраком», Рон подумал, что это странная, но вполне годная пища.
Первый день в маггловском возрасте взрослый и дети решили начать с прогулки по улицам, чтобы юный волшебник вблизи смог увидеть все те чудеса, которые он едва мог рассмотреть вчера вечером. Ремус сводил их в торговый район у площади Пикадилли. Там он приобрел мальчикам новую одежду и игры.
– Чтобы завершить вашу маскировку, – пояснил он.
В результате, выйдя из магазинчика, они ничем не отличались от встреченных детей и подростков. Рон был в полном восторге от очередного переодевания. Он мог бы часами расстегивать и снова застегивать молнии на карманах своих брюк или стараться разобраться, КАК другие дети играют в геймбой. Ремус позволил им развлекаться, как пожелают, забавляясь и удивлением Рона, и серьезным видом Гарри, объясняющим образ действий магглов. Иногда пояснения Гарри оказывались несколько неверными, но Ремус не исправлял его. Какая разница!
Он вспоминал свои первые шаги в Лондоне под руководством Лили. Она взяла на себя обязанность объяснить все, что он видел:
– Потому что ты многое объяснил мне, когда я попала в Хогвартс, – сказала она, когда он пытался поблагодарить ее.
Ремус улыбнулся.
«Видишь ли ты своего сына, Лили? Правда, он великолепен? Ему удобно и в Хогвартсе, и в Лондоне! Ты именно этого хотела, я просто уверен!»
Когда мальчики устали ходить, они вошли в недорогой ресторанчик фаст-фуда, где Рон захотел попробовать все, что там могли предложить, развеселив Гарри. Между стопками подносов они обнаружили рекламку зоопарка. «Приходите в Рептилиум! Самый большой самый большой виварий в мире!» – гордо сообщал текст. Рон и Гарри увлеклись фотографиями крокодилов и змей на ней, и Ремус взял листовку. Посещение зоопарка вполне могло занять один из последующих дней.
В общем дни оказались плотно заняты. Волшебники посещали парки и памятники Лондона, совершили прогулку на кораблике по Темзе, прошли по галереям Британского музея. Вечером дети возвращались совершенно уставшими, и Ремус мог спокойно поработать. Он сам себя поздравлял с удачной идеей провести время в Лондоне! А Гарри просто сиял.
Мальчики пока без труда скрывали Скабберса. Они припрятывали для него кусочки хлеба, сыра, пирожные, и вечером кормили его в своей спальне. К удивлению Рона, крыс не набрасывался на пищу.
– А мама всегда ворчит, что он слишком много ест.
Скабберс вроде бы не рисковал гулять по квартире – похоже, даже во время их отсутствия. Он скорее вел себя очень опасливо, выбираясь из-под одеяла только после нескольких призывов своего маленького хозяина. Гарри даже заметил, что крыс никогда не выходил, когда поблизости находился Ремус, даже если он совершенно неожиданно входил в комнату.
– Да что ты! – тут же возразил Рон. – Скорее он чувствует, что ему не понравится... Думаю, дело еще в том, что дом маггловский! Наверняка тут все кажется ему странным!
Но на шестой день друг высказал иную теорию:
– Знаешь, Гарри, думаю, он скучает. Дома он может выйти в сад, на прохладный воздух... а здесь он застрял в комнате... Сегодня я беру его с собой! Ему полезно!
Гарри скривился. Он по-прежнему считал, что магглы боятся крыс, да и Ремус будет недоволен. Но он не хотел и огорчать друга.
– И как ты это провернешь?
– Я спрячу его в самом большом кармане своих новых бермуд – эти шорты такие широкие... Я уверен – твой отец ничего не увидит, – добавил он для успокоения друга.
– Его вообще никто не должен увидеть! Не только мой отец, Рон!
– Да не волнуйся ты! Все будет в порядке! – уверил рыжий, гладя крыса.
– Надеюсь, – вздохнул Гарри, чувствуя беспокойство.
Именно в это время Ремус позвал их.
– Итак, мальчики, я позвонил в виварий, и все в порядке... так что забываем музеи и магазины! Вот кто может похвастаться, что видел настоящих крокодилов и анаконд?
– Супер! – счастливо закричали друзья.
Рон слишком воодушевился, и не почувствовал, как в его кармане нервно задергался крыс.
Поездка в поезде довольно сильно заинтересовала Рона и Гарри, и Ремус начал сожалеть о выборе транспорта. Ему пришлось объяснять, как функционирует локомотив, и почему магглы, «люди», каждый день садились в поезд, чтобы попасть на работу. Они вышли из маленького пригородного вокзала и запрыгнули в автобус. Перед зоопарком толпа оказалась не слишком большой, так что они быстро приобрели билеты и вошли внутрь.

[anna-lynx]

Реклама не солгала. Рептилии были везде. Всех размеров. Всех расцветок. Всевозможных обликов. Из всех стран. Рон и Гарри передвигались, разинув рты, – в точности как маггловские дети и подростки, – подумал Ремус с улыбкой, – из-за обилия ядовитой и нет живности, имеющей лапы или нет, передвигающейся за толстыми стеклами, защищавшими от любопытных.
Ремус признал, что несмотря на свои уроки, рассказывающие о разнообразных тварях, он никогда не видел столько разнообразных пресмыкающихся. В результате троица перекликалась, показывая друг другу самых страшных или странных животных. Рон позвал Гарри – анаконда перед ним достигала нескольких метров в длину. Казалось, она крепко спит на сухой ветке, укрепленной на выделенной ей территории.
– Посмотри, какая она большая, Гарри!
– Ты лучше посмотри, какой у нее несчастный вид! – ответил ему подошедший друг.
С тех пор, как они вошли сюда, он чувствовал себя все хуже, сам не понимая почему. Его сжимала неясная глухая тревога. Казалось, она просачивалась из стеклянных ящиков, на которые он смотрел.
– Почему несчастный? – с раздражением спросил Рон.
Все усиливающаяся потеря Гарри интереса воспринималась Роном почти как оскорбление. Обычно им нравилось одно и то же!
– А ты хотел бы оказаться в ящике перед дураками, которые кричали бы «посмотри, какой рыжий»? – чуть помолчав, агрессивно ответил Гарри. Рон зло глянул на него. – Прости, – тут же добавил мальчик, – думаю, я все же предпочту Британский музей!
Рон решил проигнорировать плохое настроение Гарри и мечтательным взглядом долго смотрел на анаконду. Затем он живо влез в карман своих бермуд и вытащил испуганного крыс, пытавшегося вывернуться и спрятаться в одежде на его груди.
– Прекрати! – выдохнул Гарри, тут же убедившийся в грядущей катастрофе.
– Сам прекрати! – возразил Рон. – Смотри, Скабберс, эта ужасная бестия съедает десятки таких, как ты, каждый день! Что-нибудь хочешь ей сказать?
Но крыс конечно же молчал и только яростно сучил лапами в воздухе. Гарри вздохнул – Рон действительно не умел останавливаться. «Как и его братья», – подумал он несколько несправедливо. Но вот анаконда распахнула свои миндалевидные глаза, и события рванули так быстро, что Гарри не мог даже попытаться контролировать их.
~/~ Эта крыса совсем не крыса, ~/~ услышал он, не понимая, кто заговорил с ним. ~/~ Эта крыса не друг никому живому. Эта крыса – чудовище, и ты должен убить ее!
Гарри завертел головой, не понимая, чей слышал голос. Работники вивария занимались своей работой, не обращая на них внимания.
– Рон, ты слышал?
Но его друг, как ни в чем ни бывало, продолжал разглагольствовать перед Скабберсом о повадках анаконд. Гарри даже решил, что ему все показалось. Но видимо Скабберс тоже услышал это, потому что именно сейчас он решительно укусил Рона до крови и прыгнул вперед, вырвавшись из разжавшихся рук. За его бегом по жаркому помещению вивария можно было проследить по крикам магглов:
– Крыса! Крыса!
Рон шлепнулся на пол, озадаченно держа на весу окровавленную руку. Тут же вокруг него столпились маггловские мамаши и один из работников вивария.
– Бедный малыш!
– Его укусила крыса!
– Она могла заразить его бешенством!
– Где его родители?
– Ты с ним?
А вот уже и бледный Ремус склонился над Роном.
– Что за крыса? – спрашивал он, не получая ответа.
Работник вивария рассыпался в бессмысленных, не несущих ни капли информации извинениях. Собравшиеся посетители устроили своими выкриками какофонию, из которой можно было понять, что они ничего не видели. Видя настойчивый и обеспокоенный взгляд отца, Гарри прошептал:
– Скабберс... ЕГО крыс.
По толпе снова пронеслись шепотки и комментарии. Тем временем прибыли директор и другие работники вивария. Они успокоили толпу и позвали за собой Ремуса, Гарри и Рона. Рон уже плакал. Он хотел вернуть своего крыса.
– Чарли обидится на меня! Ты был прав, Гарри, он здесь слишком сильно испугался, – всхлипывал он.
Гарри не знал, что сказать в ответ. Тем более, что в его голове продолжал эхом звучать голос, повторявший: «Эта крыса совсем не крыса». Но откуда звучал этот голос? И почему только Гарри слышал его?
Пришла медсестра. Она начала задавать вопросы Ремусу, который признал, что не является отцом укушенному ребенку и не знает, привит ли Рон против бешенства. Для Гарри их разговор звучал сюрреалистически. «Эта крыса не друг никому живому», – утверждал нечеловеческий странный голос, просто врезавшийся ему в память. Мальчик смутно чувствовал, что послание предназначено именно для него. Он тут же потряс головой – это же поистине сумасшествие! Он ведь не в Хогвартсе, не в Запретном Лесу. Он сейчас в маггловском виварии, окруженный магглами. Никакой «голос» не мог проникнуть в его голову!
Медсестра достала шприц. Рон заголосил. Ремус попытался вмешаться – тщетно.
– В конце концов, мистер, вы должны понимать, какой опасности он подвергается, если заранее не побеспокоиться о профилактике! – произнес директор и снова предложил позвонить родителям Рона.
– К сожалению, они сейчас недоступны, – ответил Ремус извиняющимся, но категорическим тоном.
Гарри немного разочаровался. Ему хотелось посмотреть, как его отец достанет волшебную палочку и двумя – ну, пусть тремя – взмахами разрешит всю эту непонятную суету. И вообще, он хотел оказаться в Хогвартсе, подальше от воплей Рона, от всех этих маггловских криков, и от голоса в голове, напоминавшего: «...ты должен убить ее!» Он хотел поговорить с отцом, рассказать, что слышал... Даже если он посмеется над ним или заставит выпить горькое зелье от температуры – решил Гарри. Все лучше, чем считать себя безумным!
Привитый Рон позволил успокоить себя Ремусу и шоколадному пирогу, предложенному медсестрой. Он даже смог объяснить, что его укусил подаренный его же старшим братом крыс, после чего и сбежал в виварии. Ремус рассыпался в извинениях (частично чтобы прервать объяснения Рона, который гордо хвастался своим братом, собиравшимся в Румынии изучать драконов): он и подумать не мог... он понимает... он надеялся... Затем он стал действовать более мстительно:
– А что же ваши работники? Найдут сейчас они животное?
Директор пообещал, что персонал его учреждения разыщет крысу, и он сам позвонит им на следующий день, чтобы сообщить о результате поисков. Сообщив это, он повернулся к Рону.
– Можешь ли ты рассказать о нем? Указать что-нибудь, отличающее его от других крыс? – спросил он тем идиотским тоном, которым многие взрослые обращались к детям.
– Он любит шоколад... У него нет пальца на правой лапе, – указал Рон, икая.
Гарри заметил, как рука Ремуса, обнимавшая младшего Уизли за плечи, внезапно дернулась, сжимаясь. Его взгляд метнулся к лицу отца, ставшему мертвенно-бледным. И в это самый миг мальчику снова припомнился голос, сообщивший: «Эта крыса совсем не крыса».

[anna-lynx]

18. Бессонница.

– Что же, повтори мне все, Рон. Ладно?
Ребенок, лежащий рядом с Гарри в большой постели, вздохнул, вероятно устав повторять одно и то же в пятый раз. Но Ремус не мог заставить себя отказаться от расспросов. Он и так боролся с желанием начать их еще в кабинете директора Рептилиума. Ведь ТАК не может быть. Наверняка он ошибается. По здравому размышлению ТОЛЬКО он и МОГ ошибиться. Построив внутри такую защиту, он все же нашел в себе силы закончить вежливый разговор с директором и медсестрой вивария. Он даже согласился, чтобы Рон приобрел неподвижные почтовые открытки с изображениями анаконд, для Билла. Находясь в магазинчике, он заметил, что и Гарри тоже не по себе, он слишком мало проявил интереса к футболкам и прочим сувенирам этого места, возможно из-за шокирующих событий, сопроводивших их поход в виварий. «Видимо, Рон оказался более устойчив», – подумал он с беспокойством в сердце, но ничего не сказал.
Он успешно держал свое нетерпение на привязи и в автобусе, и поезде, который доставил их в Лондон, затем уже с меньшим успехом в переполненном метро, где он уже скорее старательно изображал спокойствие. В квартире ему пришлось заставить себя не сразу расспрашивать детей о случившемся, а дать им время успокоиться и переключиться на что-нибудь иное. В результате он позволил им поужинать, принять душ и лечь в постель, как будто ничего не произошло. Но Ремус больше не мог держаться! Ему нужно было разобраться со своими опасениями и предположениями раньше, чем наступит ночь. Причем он точно знал, что ожидающая его ночь окажется бессонной.
– У Чарли был этот крыс с... да всегда, – сказал Рон.
– Ты знаешь, с какого точно времени? – продолжал расспросы Ремус.
– Я не знаю, может еще до меня! С тех пор, как я родился, или почти с того времени... Хотя, скорее, с тех пор, как родилась Джинни... Да, точно! – вдруг с удовлетворением констатировал ребенок. – А я единственный кроме него немного занимался крысом. Так как Чарли уезжал в Румынию, а Скабберс слишком стар для поездок, его отдали мне, – зевая, добавил Рон. – У меня он сейчас совсем недолго, всего три недели...
Гарри почти бесшумно обхватил подушку. Он не отводил от Рона взгляда. «Он за весь вечер ничего не сказал, – вдруг осознал Ремус. – А я так запутался в своих бредовых предположениях, что понял это только сейчас! Мерлин!»
Он вздохнул. Все равно сначала нужно разобраться с крысиной историей. Потом будет время узнать, что встревожило Гарри!
– И у него всегда не было пальца... или он его потерял позже? – продолжил он расспросы, старательно сдерживая дрожь в голосе. Тем не менее, он заметил обращенный на него пристальный взгляд Гарри.
«Понятно, с ним не сработало... Он слишком хорошо меня знает! А что если я передал ему свою тревогу?», – начал сам на себя сердиться Ремус.
– Всегда, сколько я его помню. Если бы с ним что случилось, когда я был маленьким, я бы знал! Чарли бы рассказал! – уверил Рон, похоже, не замечая волнения Ремуса.
Люпин, раздумывая над рассказанным, все равно не мог прийти к определенному выводу. Скабберс находился в семье Уизли девять лет – и столько же лет Гарри был сиротой. Связаны ли эти факты между собой? «Нет, не думаю», – пытался успокоить сам себя Ремус.
У крыса нет пальца. Давно не было. На улице, где арестовали Сириуса, обнаружили палец, как позже стало известно, он принадлежал Питеру. Вот только крыса могла лишиться пальца тысячами разных способов!
А еще шоколад. Питер обожал шоколад... «Хватит, – вмешался в хаотичные размышления здравый смысл. – Что за теории начались? Питер отрезает себе палец? И он же, боявшийся заходить в темные коридоры, девять лет скрывается у Уизли – то есть под самым носом у всех, и меня в том числе! – и вдруг сегодня решает – кстати, почему? – сбежать в виварии, когда ему ничего не угрожало!» Мужчина вздохнул. Все это не выдерживало критики. Хуже, чем сказочка для маленьких магглов!
– Ладно. Надеюсь, работники Рептилиума найдут его, – громко прокомментировал он, стараясь успокаивающе улыбнуться. – Ты не волнуйся Рон, хорошо? Я уверен, Чарли не станет на тебя сердиться, когда вернется! – затем он обратился к смотрящему на него Гарри. – А что ты молчишь? Все в порядке?
Ребенок пожал плечами.
– Завтра все будет хорошо, – произнес он, вот только казалось, он не слишком верил в собственные слова.
Понимая, что сейчас больше не способен продолжать разговор, Ремус нежно обнял его и снял очки с носика, выполняя ежевечерний ритуал отхода ко сну.
– Да, Гарри, все уладится. Скабберса найдут... Давайте уже. Засыпайте, – прошептал он.
Затем он погасил свет и закрыл дверь.
А с ним рядом не было никого, могущего его самого уложить в постель. Никто не мог отогнать его кошмары или заставить хоть ненадолго прекратить строить невозможные теории. Он не взял с собой ни зелий, ни снотворных маггловских таблеток. Впрочем, он сомневался, что то или другое могло преодолеть его тревогу, скорее всего, они просто вогнали бы его в неприятное состояние отупения. И оставлять квартиру ради прогулки сейчас не хотелось! Ну и что с того, что способ действенный! Но если его безумная теория верна – то есть Питер девять лет прятался, засадив Сириуса в тюрьму, – Ремус не мог сейчас оставить Гарри без защиты! Он содрогался, думая, что его сын пять ночей спал в одной постели с ЭТИМ крысом!
Если же теория ошибочна, у детей все равно был трудный день, и он должен находиться рядом на случай, если им начнут сниться кошмары. А еще он никак не мог понять, как им удалось пять дней прятать крыса в квартире площадью пятьдесят квадратных метров! В самом деле! А все еще считают, что у оборотней чутье выражено сильнее, чем у прочих! Получается, как директор, он не в состоянии руководствоваться своим наитием в отношении неблаговидных действий учеников... да даже и преподавателей! Последняя мысль заставила его вернуться к сомнениям насчет найма Квиррелла. Тот не слишком ему нравился. Этот человек с запутанными разработками, со странным пристрастием к троллям, с дефектом речи, непонятной робостью... он не слишком подходил на должность... но кого взять еще?
Он вздохнул и в сотый раз перевернулся с боку на бок на своем диванчике. Пружины заскрипели. Он пожалел, что не курит. Возможно, сигарета бы помогла... Курильщики сжигали свои тревоги сигаретами до кончиков пальцев? Палец... он снова вспомнил маленький футляр из темного дерева, в котором мать Питера получила палец своего сына. Мог ли сам Питер отрезать себе палец перед аппарацией, чтобы все поверили в вину Сириуса? Не потому ли Сириус хохотал, когда авроры арестовывали его? Как тогда Питер смог скрыть от них свою истинную натуру, от них, с кем он жил в одной комнате, с кем делил беды и радость в течение семи лет обучения?
«Хватит! Разве не я уже девять лет задаюсь этим же вопросом в отношении Сириуса? Так в чем разница? Все равно ведь ошибся...»
Он снова вздохнул. Даже если его мысли и правильные, сердце все-таки не могло смириться. И если есть обман, он сделает его еще более несчастным.
А что делать, если его теория подтвердится? Впрочем, как ее вообще проверить? Как набрать достаточно доказательств, чтобы освободить Сириуса? И в каком он окажется состоянии? Простит ли он, что все поверили в ту пародию на правосудие девять лет назад? А Ремус сейчас чувствовал, что его теория может оказаться верой... Он хотел увидеть Сириуса и извиниться! Он хотел, чтобы его имя оказалось реабилитировано. Если бы он мог выбирать, то предпочел бы, чтобы предателем оказался Питер!
Последняя мысль заставила его почувствовать стыд. Все это ведь только домыслы! Почему официально пожертвовавший собой Питер не имел права на такое же обхождение? Почему вопреки всякой логике он считал, что Питер не умер, и снова и снова пытался убедить себя в невиновности Сириуса?
И снова заскрипел диван...
Или же он всегда знал... Или просто сходит с ума...
Наверное, он все-таки заснул, потому что вдруг проснулся. Резко. Внезапно. Из-за тревоги, заставившей его нервно искать свою волшебную палочку под подушкой.
В молочном свете утра на фоне окна тенью виднелся маленький хрупкий силуэт. Гарри.
– Ты сказал «ничего магического», – произнес он слабым голосом, и Ремус затаил дыхание. Этот ребенок иногда просто убивал его: все он слышал, все анализировал... Будет ли Гарри хоть когда-либо воспринимать жизнь, как Рон, изо дня в день?
Или в том его собственная вина?
Бессонная ночь давала о себе знать. Он прикрыл глаза, контролируя дыхание и сердцебиение.
– Ты напугал меня, – признал он, возвращая палочку обратно под подушку.
– И кто, по-твоему, мог тут оказаться? – безжалостно поинтересовался ребенок.
– Что?
– Ты подумал, что тут... Волдеморт? – спросил Гарри, почти не запнувшись на этом имени.
– Гарри! – слабо возмутился его приемный отец.
Сириус, Питер, а сейчас еще и Волдеморт? Сколько горестных призраков бродит вокруг них?
– Я думал, что не надо бояться его имени? – продолжил ребенок сухим тоном, явно противоречащим его блестящим глазам.
«Его ночь прошла не лучше моей», – понял Ремус. У Гарри были свои демоны. Они напоминали ему о Хэллоуине, вспышкой зеленого света лишившем его любящих родителей. Чем старше он становился, тем больше стремился именно «понять», как не раз замечал Ремус. А вчерашнее поведение самого Ремуса не помогло. Что же, похоже, придется играть. Причем сам же подписался! Одно хорошо – с чужими демонами справиться легче.
– Иди сюда, – тихо произнес он, протягивая в полумраке свою руку к нему.
Ребенок даже не шелохнулся. Похоже, он почему-то колебался. Возможно, сожалел о своих излишне агрессивных словах.
– Ну же! Иди сюда! – продолжал настаивать Ремус, не повышая голоса.
Гарри подчинился почти неохотно и двигался очень медленно. Он сел на край дивана, опустив глаза. Севший Люпин взял его за руку и мягко сжал.
– Что-то не так? А? Кошмар приснился? – поинтересовался он, но ответа не получил. – Гарри? Ты же не можешь так просто разбудить меня, а затем упрямо молчать! Это ведь как пытка, понимаешь? Магглы обычно...
– Сначала ты!
– Я?
– Да, – подтвердил ребенок. – Скажи мне, что происходит?

[anna-lynx]

Гарри поднял свои зеленые глаза, уставившись пристальным взглядом в глаза того, кто уже пять лет был его отцом. Ремус понял, что не ошибся. Его тревога подстегнула тревогу Гарри. Тем не менее, он попытался вывернуться, решив сам перейти в наступление.
– О, ничего! Мой сын и его друг прятали одного крыса в своей комнате почти целую неделю, затем упустили его в виварии, вызвав лучшую панику с момента его открытия, со слов руководителя вивария... Ничего особенного, просто обычные маггловские каникулы профессора Люпина и его юного сына Гарри! Наверное, нам надо будет написать об этом книгу, согласен? И что ты обо всем этом думаешь?
Зеленые глаза по-прежнему внимательно смотрели на него, разыскивая подтверждение. Ремус не знал, что Гарри рассмотрел на его лице, но радовало, что он расслабился. С личика ушло болезненное напряжение, и мальчик снова стал выглядеть по-детски. Одним движением он прижался к своему отцу, уткнувшись лицом в плечо.
– Ну что ты, что ты! Все в порядке, Гарри, – пробормотал Ремус, гладя его по голове. – Понимаю, ты испугался... Я тоже, с магглами всегда сложно... Молли разозлится, что я позволил им привить Рона... как ты считаешь?
– Папа? – прервал его мальчик, не отстраняясь.
– Гарри? – поощряюще переспросил Ремус.
– Как ты думаешь... слышать голоса – сумасшествие?
– Голоса?
– Да... голоса... ну, один голос.
– Гарри, ты слышишь голос?
Ребенок молчаливо кивнул головой. Ремус более удобно сел, не прерывая так нужного Гарри физического контакта.
– Что за голос? В твоих снах?
– Я болен?
– Гарри, если ты мне больше ничего не расскажешь...
Ребенок сжался, как будто считал, что сделал что-то нехорошее. Затем, вроде бы набравшись мужества, он начал рассказывать о случившемся в Рептилиуме. Когда он закончил, то стал без малейшего движения ждать комментариев Ремуса. Но пока тот молчал. А сам Ремус просто задохнулся. «Его» теория, похоже, действительно могла оказаться истиной, если «голос» прав.
– Ну и? Я сумасшедший? Мне надо в Мунго? – настойчиво поинтересовался Гарри.
– Прекрати, Гарри, ладно? Ты что-то слышал... я уверен в этом.
– Но что?
Ремус немного помолчал – вот только Гарри показалось, что тишина длилась вечность. Разум Ремуса перебирал гипотезы, отвергая одну, выдвигая следующую, взвешивая их, оценивая возможности.
– Каким был этот голос? Ты слышал его в голове, или он звучал снаружи? Не пытайся раздумывать, Гарри, скажи, как чувствуешь, вот и все.
– По-моему, он пришел из... снаружи...
Ремус глубоко вздохнул.
– Он шел из... из клетки? – спросил он, стараясь усмирить колотящееся сердце.
Гарри резко отшатнулся от отца, чтобы посмотреть на него.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Гарри, я думаю... – и другого разумного объяснения найти не получается... что ты... что ты змееуст, – шепотом ответил он.
– Змеекто?
– Змееуст. Что ты говоришь на змеином языке, – терпеливо объяснил Ремус.
Что там говорил Дамблдор пять лет назад, когда Ремус заявил ему о своем желании усыновить Гарри? Что ему нелегко придется? И мужчина устало улыбнулся.
– Это возможно? – после минутного размышления поинтересовался Гарри.
– Эта способность редко встречается, – признал взрослый, позабавившись его реакцией. – Единственный змееуст, о ком мне известно – это... Волдеморт... точно, – добавил он, надеясь, что сын не станет паниковать. Но разве правда может быть хуже неведенья? Разве не поклялся он воспитать Гарри, не скрывая от него ничего? – Альбус всегда думал, что он мог вложить в тебя часть своих способностей... и вот одна из них! Если, конечно, я не ошибаюсь.
– И что тогда? – спросил Гарри, разрываясь между беспокойством и любопытством.
– А ничего, – ответил Ремус. – Это хорошо! Ты можешь говорить со змеями! Хотя ты должен знать, большинство волшебников посчитают это странным, но... это не так серьезно, как оказаться оборотнем!
Гарри помолчал. Магия вновь доказала свою неизбежность в его жизни. Он мог расти, учиться, считать, что его достижения только его, но раз за разом приходилось возвращаться к прежнему – к магии.
– Но... он сказал: «Эта крыса совсем не крыса», вот, – произнес он, пытаясь разобраться.
– Ах, это, – прошептал Ремус нерешительно. То, что он собирался сказать, было слишком серьезно. Он собирался внести существенное сомнение во все свои ранние рассказы. И конечно же он мог ошибаться... Но и сдерживаться он больше не мог, сам страдая от сомнений...
– Слушай, у меня есть предположение. Но рассказ может занять слишком много времени... И, возможно, ты подумаешь, что именно я сошел с ума...
Гарри ошеломленно слушал рассказ Ремуса о том, как Сириус, Питер и Джеймс стали анимагами.
– Понимаешь, как Минерва.
И они приходили к нему во время полнолуния. Он пересказал события того страшного Хэллоуина, добавив историю об отрезанном пальце. Постепенно он подошел и к своей «новой» теории, как он назвал ее. Той теории, по которой Сириус выходил невинно обвиненным, а не грязным предателем. И он снова с удивлением отметил, как хочет, чтобы она оказалась правдой!
– Ты хочешь сказать, что змея... что змея ПОНЯЛА, что Скабберс не настоящая крыса... и потому она сказала мне... убить его? – уточнил Гарри, немного подумав.
Ремус вздрогнул от волнения Гарри. Даже если предположить, что во всем виноват страх, не стоило ему все же позволять говорить такое!
– Гарри, ты не должен никого УБИВАТЬ... прав я в своих предположениях или нет. Суд, а не месть, ладно? Неужели ты почувствуешь себя счастливее, став убийцей? Даже если убьешь того, кто предал твоих родителей... Ты не можешь согласиться с точкой зрения змеи, Гарри!
– Но она же видела, так? – упорствовал Гарри, явно предпочитая версию, согласно которой змея хотела защитить его.
– Да, думаю, что да. Подобное не удивит меня, особенно если учесть, что я знаю о змеях, – признал взрослый. – Но я настаиваю, Гарри, не надо изображать из себя судию, это глупо! Тем более потому, что тебе сказала змея! И я не шучу, Гарри, – серьезно произнес Ремус.
– Но ведь если все правда, он... – начал возражать нахмурившийся ребенок.
– Даже если это правда, – прервал его Ремус, – то это дело правосудия... а не тебя... в любом случае! Слышишь меня?
Гарри в ответ насупился.
– Но... – начал он возражение и запнулся.
– Но что?
– Нужно забрать Сириуса из тюрьмы!
Слова Гарри поразили Ремуса в самое сердце. Сириус. Тюрьма. Он чувствовал невероятную растерянность. Все же он смог ответить не менее уверенно:
– Гарри, прежде всего нужно успокоиться! Все в порядке! – произнес он, понимая, что говорит не только для приемного сына, но и для себя самого. – СНАЧАЛА следует убедиться! И тогда, только тогда справедливость восторжествует... если понадобится.
Но сидящего перед ним ребенка, кажется, его слова не убедили. Уж слишком старательно он пытался не смотреть на него, чтобы Ремус мог поверить в его абсолютное согласие с услышанным призывом к благоразумию и сдержанности. Но пока Ремус пытался сформулировать свою мысль как можно убедительнее, ребенок смог выразить то, что его беспокоило:
– Папа?
– Да, Гарри.
– Я... я... Ну... А если... если это правда... – начал ребенок и замолчал, не смея продолжать.
– Тогда что? – подбодрил его Ремус, разволновавшийся и от «если» в фразе, и от колебаний своего приемного сына. Что ребенок успел себе навоображать? Неужели решил, что это он виноват? Если бы Ремус сейчас мог получить хроноворот, он бы скрыл свои предположения. Тем хуже для его желания ясности и тяги поделиться! Такое должны лицом к лицу встречать взрослые, а не ребенок, даже если все касалось именно его.
– Ты... ты же не думаешь, что он... ну, крыс... что он искал меня... чтобы навредить? – медленно, неловко сформулировал Гарри. – Ну, ты знаешь, если он все же помогал... Ну, ты же понимаешь!
И слова сына заслуживали доверия, как признал Ремус, несколько успокоенный логикой ребенка. Если Питер такое двуличное чудовище, если он еще в прошлом решил пожертвовать Гарри, если он оказался предателем Джеймса и Лили, почему он сегодня ничего не предпринял против ребенка? Опасался того, кто победил Волдеморта? И вновь вопросы, слишком много и слишком сложные.
– Я не знаю, – признал он. – Потому-то и надо проверить мою маленькую теорию. Но как бы там ни было, ты не сумасшедший, Гарри, я уверен, – добавил он, приглашающее распахивая объятия, потому что в приоритете у него оставалась защита Гарри.
Сначала ребенок молча посмотрел на него, без сомнения все еще напуганный узнанным, но затем все же прижался к отцу и улыбнулся.
– Знаешь, ты странный! Ты меня ругаешь, потому что я мог сделать так, как мне сказала змея... Это ведь тоже безумие, да? – произнес он, а затем озорно добавил: – Тетя Петуния была права: вы, волшебники, другие, вы СТРАННЫЕ!
– Ну, никого давно не интересует мнение дражайшей Петунии! – насмешливо отозвался Ремус – они не в первый раз говорили на эту тему. В первый год их совместной жизни Ремусу пришлось долго и тщательно разбирать замечания и доводы неприятной сестры Лили, и сейчас он просто презирал эту женщину. Она вбила в разум Гарри множество рефлексов недоверия и самоцензуры, с которыми приходилось бороться. Как и раньше, колкость сначала заставила Гарри немного дернуться, а затем он крепче прижался к своему приемному отцу, будто стараясь усилить свою убежденность в принадлежности к магическому миру.
– Могу ли я остаться тут, а? – прошептал он.
Ремус кивнул.
– Конечно, Гарри, конечно...
Тревога ребенка, даже если ее накал спал, все еще оставалась хорошо осязаемой. «Сам не лучше!» – одернул он себя. Он надеялся, что вместе они скорее смогут ее преодолеть. Действительно, так будет лучше!
– Держись, дорогой мой, мы найдем решение, – прошептал он прильнувшему к нему ребенку, будто обещая. – Найдем...

[anna-lynx]

19. Охота началась.

Ремус снова внезапно проснулся. Сейчас у края его дивана стоял Рон. Он выглядел потерянным. И он тоже...
– Рон? Все нормально? – машинально поинтересовался он.
Краем глаза Люпин заметил, что еще нет и семи утра. Можно сказать, этой ночью он на самом деле не проспал и двух часов! Вздохнув, он снова посмотрел на переминающегося с ноги на ногу Рона.
– Иди сюда, Рон, не бойся! Видишь, Гарри уже здесь! Все нормально, если не можешь заснуть после произошедшего...
Почти инстинктивно он прикоснулся ко лбу ребенка, проверяя, нет ли температуры. Казалось, этот жест успокоил Рона. Мальчик сел на диван.
– Гарри... он тут давно?
– Два или три часа... А что?
Рон пожал плечами. Ремус почувствовал, что ребенок нуждается в поддержке и утешении.
– Ты хочешь вернуться домой?
– Мама меня убьет, – вздохнул Рон.
– Не может быть! Потому, что ты потерял старого крыса?
– Потому что я взял его... потому что наболтал лишнего... перед магглами... папа тоже будет вне себя... он не хочет, чтобы магглам докучали... прости, Ремус... я не думал, что так случится... знаешь, Гарри не хотел...
Ремус улыбнулся
– Я верю тебе... не волнуйся! И думаю, у нас все-таки есть решение твоей проблемы... – Рон поднял на него наполненные надеждой глаза. Ремус продолжил: – Мы скажем, что я согласился, чтобы ты взял его с собой... и что он сбежал от меня... когда тебе делали прививку... положим, прививка была обязательна для посещения Рептилиума... Как тебе, подходит?
– Почему ты скажешь так? – с изумлением поинтересовался Рон после недолгого молчания. Как директор школы мог солгать родителям?
– Скажем так: во-первых, ты не хотел сделать ничего плохого, а во-вторых, я собираюсь заключить с тобой сделку, – со вздохом сказал Ремус.
– Сделку?
– Да. Услуга за услугу. Я не рассказываю обо всем случившемся... и ты тоже не говоришь обо всем... Это не ложь, всего лишь на некоторое время...
Рон искоса поглядел на него, оценивая слова отца своего лучшего друга. Он вроде бы понимал, что Ремус хотел скрыть. Гарри сказал, что змея говорила с ним... а еще Ремус странно заинтересовался Скабберсом. Рон смутно чувствовал, что все это взаимосвязано.
– Ладно, – выпалил он, не в состоянии противиться взгляду Ремуса.
– По рукам! – произнес Ремус с теплой улыбкой. – Что же, пора вставать... Я собираюсь приготовить нам поесть... сегодня нам надо многое сделать... Нужно вернуться в Рептилиум, узнать, не появились ли вести о Скабберсе... а так же посмотреть, что Гарри может сделать со змеями... Так? Прекрасная программа наших каникул, да?

***

Директор Рептилиума выглядел раздосадованным их возвращением. Нет, у него нет новостей о крысе, нет... А еще его удивило появление Рона без родителей.
– Они в поездке, – уклончиво ответил Ремус, добавив, что они пришли на всякий случай, потому что ребенок требовал свое животное. Люпин видел, что директор не считал Скабберса идеальным питомцем для десятилетнего ребенка.
Пока взрослые разговаривали, мальчики тихо отступили, как и задумывал Ремус. Гарри, нервничая, подошел к одной из клеток. Там оказались ужи.
– Рон, скажешь, если кто-нибудь станет смотреть на меня!
– Ладно, Гарри. Давай!
Рон выглядел не менее нервно. Гарри глубоко вздохнул и, чувствуя сухость в горле, прошептал:
– Эй, змея, ты меня понимаешь?
Ничего не случилось. «Ремус ошибся», – подумал он нервно. У него нет никаких особенных способностей. Зато открыта прямая дорога в Мунго!
– Знаешь, Гарри, не думаю, что эта змея говорит по-английски, – с легкой насмешкой прокомментировал Рон.
Гарри уставился на него.
– А на каком языке я по-твоему должен говорить с ней?
– Попробуй на латыни! – тихо засмеялся Рон.
Гарри пожал плечами. Не зная, что делать, он перешел к другой клетке. Перед ним оказалась великолепная гадюка. Она была поистине прекрасна! Восхитительна. Какая у нее изящная головка!
~/~ Ты очень красива, ~/~ произнес он. Если бы он сейчас посмотрел на Рона, то понял бы, что говорит не по-английски. Но рептилия, подобравшаяся к перегородке, просто заворожила его.
~/~ Так ты вернулся, ~/~ ясно услышал он.
– Рон, Рон, ты слышишь?!
– Тсс, Гарри! Не кричи! Продолжай, ведь сработало! Сработало!
Рон продолжал следить за происходящим вокруг, но его сердце колотилось. Его лучший друг невероятен! Он победил Волдеморта, когда был еще младенцем. Его отец оборотень, а он сам может говорить со змеями! Мальчик еще раз осмотрелся, проверяя, не наблюдает ли кто за ними. Он видел, как Ремус разговаривал с директором, увлекая за собой к клетке в противоположной стороне. Редкие в столь раннее время посетители не задерживались в павильоне европейских рептилий, где они сейчас находились. Так что они ничем не рисковали.
Гадюка же продолжала:
~/~ Анаконда рассказала нам о тебе...
~/~ Ах... ~/~ Гарри удивился – как могла анаконда сообщить о нем другим змеям, ведь они все сидят в стеклянных клетках, расположенных в разных зданиях? Но у него не было времени оценить полученную информацию. Гадюка продолжала говорить:
~/~ Ты должен быть осторожен... Другой вернется... это судьба.
~/~ Другой?
~/~ Тот, кто, как и ты, знает благородный язык... Даже змеи не называют его имени... И Крыса ему поможет... Это тоже судьба.
Договорив, она обвилась вокруг ветки и начала качаться, как будто действительно пыталась загипнотизировать их.
~/~ Кстати, ~/~ начал Гарри, вдруг вспомнив о своем задании, ~/~ к... крыса все еще тут?
~/~ Не знаю... во всяком случае, не в этом павильоне.
~/~ Спасибо, ~/~ отозвался Гарри, чувствуя смутное облегчение. ~/~ Мне жаль, что я не могу выпустить тебя на волю, ~/~ искренне добавил он.
~/~ Эффективно используй свои силы... и позволь луне и звезде помогать тебе, ~/~ ответила гадюка, после чего свернулась спиралью, показывая, что разговор закончен.
– Что она тебе сказала? – поинтересовался Рон, понявший, что беседа кончилась.
– Она... она не знает, где Скабберс...
– И это все?
– Идем к папе, – ответил Гарри. – Нужно попробовать в других павильонах.
Они провели в Рептилиуме все утро. Без особого результата. У Гарри все легче получалось говорить со змеями. Но, не смотря на восхищение Рона и поддержку отца, который, казалось, воспринимал его новую способность как должное, мальчика она не радовала. Ему не нравилось ощущение, что змеи знали – или верили, что знали, – что-то о его будущем. Он почти возненавидел когда ему повторяли «это судьба» или говорили о могущих ему помочь луне и звезде! И снова он хотел просто вернуться в Хогвартс, чтобы заниматься там своей метлой, зельями и латынью. Ремус не понял его вздох.

[anna-lynx]

– Хватит, Гарри, если больше не хочешь. Его никто не видел. Может быть, он уже далеко отсюда!
– Но папа, а...
– Найдем другое решение, – властно прервал его отец. Ремус считал, что Рон узнал уже слишком многое... а чем меньше он знает, тем меньше придется ему скрывать – так что Ремус был недоволен получившимся результатом. Ему слишком сложно оказалось довериться десятилетнему мальчику, который в скором времени окажется далеко от него. – Нужно навестить Альбуса... – добавил он в конце концов, отвечая на немой вопрос детей.
Гарри успокоился. Разумеется, прекрасная идея! Дедушка Альбус очень могущественен! Он знал больше чем Минерва, Ремус и Северус. И конечно же он подскажет, что делать!

***

Но Альбуса найти не удалось. Он отправился в Японию ради каких-то своих таинственных исследований, как сообщил Люпину и детям его визенгамотский секретарь. Конечно, можно было бы послать ему сову или просто передать послание... Ремус поблагодарил секретаря. Он не мог рисковать, описывая свои эфемерные теории, почти сутки мучившие его. Слишком велика опасность! Пришлось довольствоваться просьбой, чтобы «высокочтимый профессор Дамблдор известил о своем возвращении». Люпин не сомневался – Альбуса заинтересуют причины визита, и он быстро свяжется с ним. И все-таки мужчина нервничал. По его мнению, слишком многое оказалось непонятным.
Поскольку за два последних дня мальчики выдохлись, то к дому Ремуса они вернулись на такси. Пробки оказались просто ужасны, и слишком много времени пришлось потратить на пересечение Лондона. Мальчики, уронив головы на плечи Ремуса, спали, когда автомобиль все же добрался до здания.
Очень трудно было заставить их подняться по лестнице. «Вот когда магия была бы для меня очень полезной! – невольно подумал Ремус, позволяя мальчикам одетыми упасть на постель. – Ну что же, пусть спят! – решил он, закрывая дверь за собой. – Им нужно!
Поправив экран телевизора, он решил хотя бы на время позабыть и о магии, и о своих проблемах. Сейчас он просто хотел поспать! Он хотел позабыть все одолевающие его теории...
Он уже задремал, когда в дверь довольно сдержано постучали.
– Мистер Люпин? Это миссис Вестон, ваша соседка, – услышал он.
Немного успокоившись, он открыл замок и увидел худенькую женщину средних лет.
– Мистер Люпин, давно не виделись... Я весь день вас подстерегаю, но все же упустила... а потом услышала шаги... и так и подумала – это вы!
Ремус кивнул. Он помнил, что миссис Вестон болтлива. Но в течение тех четырех лет он позволял ей вести разговор. Это помогало ему чувствовать себя человеком, ведь другой человек хотел говорить с ним. Да и такое общение требовало минимума усилий.
– Начались каникулы, правда? Я вашего сына издалека заметила... он же брюнет, так? Как же он вырос!
Ремус терпеливо улыбнулся, как всегда не способный прервать ее словесный поток.
– Ах, но я отвлеклась... Я просто хотела сказать вам, что звонили из Рептилиума... Я и не знала, что в Лондоне есть Рептилиум!.. Брр, просто стоит только подумать обо всех этих змеях, и у меня мурашки по коже... Короче, из Рептилиума передали, что они обнаружили вашу потерю... но что это – они не сказали... ну, вы же сами должны понимать... Ведь так? – закончила она с нескрываемым любопытством на лице.
Ремус смотрел на нее, не произнеся ни слова. Он почувствовал, как к щекам прилила кровь. Во внезапной тишине он слышал, как в ушах барабанной дробью отдается пульс. Крыс, они поймали Крыса! Заметив, с каким беспокойством миссис Вестон посмотрела на него, он встрепенулся.
– Это друг моего сына... Рон... он потерял свой... геймбой... во время посещения... – с запинками пробормотал он. Зачем ему это?
«Ты всегда был редкостным лгуном, Луни, прячущимся под образом ханжи», – прошептал у него в голове голос Сириуса. Сириус... Вот и внутренние барьеры против воспоминаний начали разрушаться... Так быстро? «Назад уже ничего не вернуть, даже если ошибся! Так что успокойся!» – одернул он себя.
– Вот как... хорошо... Они сказали, что вы можете подойти в любое время... даже сегодня вечером... ваша потеря будет у ночного сторожа... так они сказали... – закончила миссис Вестон.
– Сейчас... – прошептал Люпин.
– Да! Именно так я и поняла!..

Ремус знал, что ему не удалось бы дождаться следующего дня. Он не смог бы провести еще одну ночь в бесплодных размышлениях! Тем не менее, уже на выходе он заколебался. Он мог пойти туда один и вернуться с... с Крысом – кем бы он ни оказался – к детям. Он мог поднять их и отправить прямо в Хогвартс... Стало сразу понятно, что последнее решение нравится ему больше всего. В Хогвартсе он нашел бы помощников, свидетелей, поддержку. Там он не окажется наедине с мальчиками и... крысой, которая могла оказаться тем, кто разрушил его и Гарри жизнь девять лет назад. Все определится в Хогвартсе.
Он быстро собрал вещи и сложил их в большой чемодан на колесиках. Затем отдал оставшуюся еду из холодильника миссис Вестон и попросил ее заказать такси.
– Друг моего сына заболел, – сказал он, не думая о ее удивлении. – Я собираюсь отвезти его к родителям.
Затем он разбудил Гарри и Рона и велел идти с чемоданом в холл. Не до конца проснувшиеся дети шли, спотыкаясь на каждом шагу. Оказавшись в такси, они снова немедленно заснули. Автомобилей в это время на дорогах оказалось совсем мало, и до Рептилиума машина добралась менее чем за час. Ремус попросил шофера подождать и устремился в здание. Ночной сторож несколько удивился, но без вопросов протянул маленькую клетку, где пыталась спрятаться крыса с блекло-серой шерстью. Ремус с колотящимся сердцем перехватил клетку и поднял ее к свету. Но на самом деле отличить ее, прижавшуюся к дну клетки, от прочих крыс он не мог. Он едва сумел сдержать желание немедленно открыть клетку – это скорее всего показалось бы сторожу слишком подозрительным – и поблагодарил сторожа, не забыв и чаевые, благословляя свои четыре маггловские года, которые научили его такому способу благодарности!
Когда он снова сел в такси, Гарри открыл глаза, и Ремус ответил на невысказанный вопрос неопределенным кивком головы. Таксиста он попросил довести их до Трафальгарской площади – как отметил Гарри, неподалеку от Перекрестка. Шофер немного заколебался, не видя за стенками принесенного зверя, а зарешеченной стороной клетку к нему не поворачивали.
– Вы это змею с собой притащили?
– Нет, – твердо ответил Люпин, – ласку... она охотится на змей...
Очередная ложь!
«Неужели в этой клетке действительно Питер Петтигрю? В этом крысе?» – размышлял полусонный ребенок. Неужели там тот, кого он считал героем, умершим из-за того, что пытался отомстить за предательство Джеймса и Лили? Неужели именно он виновник? Должен ли он ненавидеть его? Ремус требовал, никогда не ненавидеть Сириуса, того, кто «предал то, что любил больше всего», но что он бы сказал о Питере? Почему он предал?
Он чувствовал, как вскипает волнение, как окончательно уходит сон. Он никогда не был так близко от возможности узнать, что же на самом деле произошло девять лет назад! Свет фонарей снаружи отбрасывал свои отблески на лицо его отца. Замкнутое лицо. Он ведь тоже задавался теми же вопросами. Он ТОЛЬКО и мог, что сформулировать их! Гарри вздохнул, вдруг почувствовав себя постаревшим. Он неожиданно захотел как можно скорее попасть в Хогвартс, чтобы оказаться в безопасности и узнать правду...

[anna-lynx]

20. Tu quoque mi fili.

19

19. Наверное, тут можно перевести с латыни «И ты, мой сын!» по ассоциации с фразой «Tu quoque Brute!» – «И ты, Брут!»

Возвращение в Хогвартс не принесло того облегчения, которого ожидали Ремус и Гарри. Казалось, в эти дни ничто не шло так, как хотелось! Помещения, люди – да даже животные! – раскрывались совсем с иной стороны. Замок казался не таким приветливым, скорее страшным источником новых козней. Едва они ступили в холл, как Минерва бросилась к ним.
– Ах, Ремус! Вы не представляете, как я счастлива видеть вас! – сразу затараторила она.
Гарри и Рон инстинктивно подняли глаза на Люпина, выглядевшего очень усталым. Почти как во время полнолуния, – забеспокоился Гарри. Рефлекторно он бросил взгляд через открытые двери на потолок Большого Зала, чтобы проверить, какова сейчас фаза луны. До полнолуния оставалась еще неделя. Гарри вздрогнул. Ему всегда говорили, что лишь луна могла спровоцировать трансформацию. Но действительно ли это так? Что если истощение внезапно разрушит непрочный барьер, защищающий человека от волка?
– Что случилось, Минерва? – спокойно спросил Ремус, легко возвращая себе уверенное обличие директора Хогвартса.
К облегчению Гарри, спокойствие Ремуса оказало влияние и на профессора трансфигурации, которая приняла более подобающую ее возрасту и положению позу.
– Прошу прощения, Ремус... Ничего такого ужасного... Просто внезапное отбытие Северуса во второй половине дня, в ваше отсутствие... газетные статьи, касающиеся махинаций Малфоя против... против нас... неуловимый Альбус... Но почему вы тут? Из-за тебя, Гарри? – нервно произнесла она, видимо колеблясь между потребностью все рассказать и нежеланием сообщить слишком многое перед мальчиками.
Ремус автоматически опустил взгляд на клетку у себя в руке и вздрогнул.
– Нет. Я все вам расскажу, Минерва. И вы тоже расскажете мне, что происходит! А пока я уложу спать детей... Держу пари, даже каверзы Малфоя против меня... – он явно оценил проявленные Минервой усилия по выказыванию своей солидарности, но все же не обманывался. Он понимал, что это дело касалось только его, – ...могут подождать часок. Давайте встретимся в моем кабинете... ладно?
Не дожидаясь ответа, он повел мальчиков в свою квартиру. Северус уехал? Так внезапно? Отбытие Северуса беспокоило его больше статей «Ежедневного Пророка» и ухищрений Люциуса.
«И все именно тогда, когда Дамблдор оказывается чуть ли не на противоположной стороне земли!» – внутренне вздохнул он. Но не стоило беспокоить детей. Он чувствовал, что Крыс, все сильнее тревожившийся с момента, как они покинули Рептилиум, пытался грызть деревянные прутья клетки. Подняв клетку, Ремус взмахнул волшебной палочкой и пробормотал:
– Durcidium.
Шум немедленно прекратился.
«А обычный крыс стал бы продолжать? – задумался Люпин. В глубине души он ЗНАЛ, что Питер находится в этой маленькой клетке из дерева и железа. – Успокойся, всему свое время», – отчитал он себя в наверное миллионный раз. Смысл его жизни и приоритет всегда был за Гарри. И сейчас тоже нет причины менять это.
Едва они вошли в квартиру, Гарри плюхнулся на старый диван перед камином, видимо, радуясь возвращению домой. Рон сел рядом, более чинно. Его глаза покраснели от недосыпа, а волосы были взъерошены.
– Что же, на сегодня с вас хватит, не так ли? – мягко произнес Ремус. – Идите ложитесь спать! На этот раз обещаю вас не будить!
– Не поев? – забеспокоился Рон.
Ремус посмотрел на часы. Миновало десять вечера. Он вздохнул, думая, что ему еще нужно сделать ЭТИМ вечером... что стояло между ним и восстановительным отдыхом. И все же он сумел поинтересоваться почти ровным тоном:
– Вы голодны?
Поскольку мальчики закивали головами, он подошел к очагу и вызвал Ленки.
– О, хозяин Ремус, вы вернулись! – воскликнула эльфа со своим невыразимым – и иногда утомительным – постоянным задором. – Ленки вас ждала через два дня!
– Да, Ленки, мы вернулись раньше! И не поужинав! Позаботишься о мальчиках? Как только они закончат есть, они должны лечь спать, хорошо? Не читая, не занимаясь чем-то еще, – произнес Ремус, выкладывая все из своего чемодана на колесиках и возвращая вещам их истинный размер. – Ну как, вы оба согласны?
Рон кивнул, довольный, что не придется ложиться спать не поев. Гарри напрягся, слушая слова отца, и не ответил, но Ремус уже обратил внимание на эльфу.
– Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь, вдруг им что понадобится ночью... Я не знаю, когда вернусь, – добавил он. – А, скажи еще на кухне, что я тоже хотел бы перекусить, но в своем кабинете... Тем, кто остался, да... не буди никого ради нас, ладно?
Эльфа поклонилась.
– Да, хозяин Ремус. Ленки сразу вернется с чем-нибудь поесть для молодых хозяев... И Ленки подождет возвращения хозяина Ремуса в гостиной... И еда будет ждать хозяина Ремуса в его кабинете!
– Прекрасно, Ленки, – с улыбкой отозвался Ремус. Все-таки есть помощь, от которой не стоит отказываться! Он уже собирался сказать что-то подобное Гарри, когда, наконец, заметил его недовольство.
– Какой взгляд! Что-то не так?
Сначала Гарри заколебался, но затем, не выдержав, просто взорвался:
– Ты не можешь так просто отправить нас в постель... Мы уже не маленькие... Мы хотим знать!..
– Гарри, Гарри, тише! – начал Ремус успокаивающим тоном. – Никто никогда не утверждал, что ТЫ не должен знать... того, что тебе знать нужно... Но я не представляю, сколько времени это займет... или как будет происходить... – он заколебался перед тем, как все-таки продолжить: – И вообще, вы устали...
Рон обратил внимание, что его не включили в список тех, кому «знать нужно». Он не мог решить, беспокоило ли его это на самом деле. Уже два дня, как ему казалось, что он попал в неизвестный, еще более удивительный мир, пусть и маггловский, чьих правил просто не понимал. И он действительно очень устал.
– Ну да, а ты в прекрасной форме, так? – с яростью ответил Гарри.
– Ну же, перестань, Гарри, будь благоразумным... – попытался снова Ремус.
– И вообще, это и меня касается! Я ХОЧУ быть там! – сердито прокричал его сын.
Рон закрыл глаза. Ему хотелось оказаться где-нибудь подальше, а не здесь, в центре спора, из которого он понимал только половину. Он видел, как в глазах Ремуса зародился странный блеск, блеск, о котором Гарри знал, но решил проигнорировать. И, по мнению юного Уизли, этот блеск не сулил ничего хорошего!
– Хватит! – приказал Ремус тоном, которого Рон от него никогда раньше не слышал. – Слушай внимательно, Гарри, повторять я не стану: даже если это касается ТЕБЯ, как ты утверждаешь... то, что произойдет этой ночью, НЕ ТВОЯ забота! Ты ляжешь спать, а завтра мы об этом поговорим!
– Нет! – ожесточенно ответил его сын.
– Гарри, ты предпочтешь, чтобы Я тебя уложил?
Рону тихий голос Ремуса показался опасным. Он нервно глянул на своего друга, который, казалось, был готов метать громы и молнии, но все же решил лучше помолчать. Вроде бы Гарри понял, что Ремус не уступит.
Тут вернулась Ленки с подносом, уставленным снедью. Ремус заговорил уже более спокойно:
– Ленки, они не должны тянуть время, хорошо? Ты знаешь, где я буду, чтобы обратиться, если что? А вам, надеюсь, все понятно, вы будете СПАТЬ, так?
– Да, Ремус, – сразу же ответил Рон.
– Хм, – ответил Гарри, чьи глаза сверкали сдерживаемым гневом.
– Гарри? – продолжал настаивать Ремус, свободно встретив этот взгляд.
– Попробуем, – пробормотал все еще пытаясь сопротивляться.
– Правильное решение, – прокомментировал его отец с большей теплотой. Затем он подхватил клетку и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
Происшествие крутилось у него в голове, когда он вошел в свой кабинет. Минерва еще не пришла. Тоже хорошо. Ему нужно было время, чтобы успокоиться перед тем, как заняться делами Хогвартса и Крысом.
В каком-то смысле он понимал Гарри и его жажду знать. Он чуть улыбнулся, вспоминая его упрямую злость. Он так напоминал Джеймса в тот момент! Такую же яростную решимость Ремус много раз видел за все их годы дружбы. Джеймс не подводил. Никогда. И долгие бессонные ночи в размышлениях привели Ремуса к выводу, что, возможно, это несгибаемое упрямство оказалось одной из возможных причин его гибели... и гибели Лили.
На мгновение он задумался, осмелится ли Гарри ослушаться его... Если он унаследовал упрямство от Джеймса... – вмешался в его размышления голос пессимизма, но разум поспешил его заблокировать. Нет, это не в его стиле... Ремус поспешно прогонял свою тревогу... и внутренних демонов, которые могли вырваться, прояви он хоть малейшую слабость. Ему слишком многое нужно сделать этим вечером! И он уверен ребенку там не место. Не должен десятилетний мальчик судить и выносить приговор... ни при каких условиях! Нужно это оставить взрослым, тем, кто познал заблуждение и искупление, измену и обязательство по пустякам, гнев и прощение.
Размышляя, он поставил маленькую клетку на низком столе своего кабинета.
– Revelatum

20

20. «Revelatum», видимо, от латинского «revelo» – «открывать, обнажать; раскрывать, разоблачать; разъяснять». , – шепнул он. Перегородки и решетка клетки стали полупрозрачными и он смог увидеть Крыса, съежившегося в самом дальнем от него углу.
– Что, Питер... теперь друзей боишься? – прошептал он, с колотящимся сердцем разглядывая форму мордочки, маленькие, круглые, черные глаза, уши... – За что-то упрекаешь себя?
Крыс не двигался ни на миллиметр. Его усы подрагивали. Маленькие уши настороженно поворачивались.
– Знаешь... я часто оплакивал твою смерь, Питер, и так восхищался твоим мужеством... И теперь, через девять лет с искорежившего нашу жизнь момента, ты вернулся снова, чтобы опрокинуть восхищение, испытываемое мной к тебе? Как не хорошо, Питер!
– Люпин? Вы не один? – спросил знакомый голос из-за спины.
– Входите, Минерва! Здесь все знакомые, – ответил Ремус, не повернувшись даже для того, чтобы вежливо встретить своего бывшего профессора, женщину, которая с годами стала для него одним из немногих доверенных лиц.
– Прошу прощения?

[anna-lynx]

Ремус видел тревогу во взгляде Минервы. Она смотрела на клетку и ее содержимое, ничего не понимая. Он вздохнул.
– Минерва, начал он, – мне бы так хотелось, чтобы Северус или Дамблдор этим вечером были тут... Но здесь только вы... и мне нужна ваша помощь...
Пожилая дама окинула его профессиональным взглядом.
– Я не пил, Минерва, клянусь, – тихо рассмеялся он.
Профессор МакГонагалл не отводила от него взгляда. Он смотрел на нее в ответ, не произнося ни звука. В комнате так же не раздавалось ни шороха. Даже крыс сидел неподвижно. Когда Ремус решил, что она прочувствовала всю серьезность момента, он начал:
– Минерва... разыгрывающаяся здесь и сейчас история началась шестнадцать лет назад... когда трое учеников ради дружбы с четвертым согласились с грозящей им огромнейшей опасностью...
Ни разу она не прервала его. Ни разу он не опустил взгляда. Кое-кто мог посчитать такое невыносимым. Ремус знал, что своим рассказом сам уничтожает испытываемое женщиной доверие к нему. Когда он закончил, то тяжелое молчание снова упало на кабинет. Затем Минерва хрипловато поинтересовалась:
– Что вы ждете от меня, Ремус?
Люпин улыбнулся. Она поверила ему. Это невероятно, но она поверила. Для Ремуса не было никого более рационального и уравновешенного, чем Минерва МакГонагалл. Если она ему поверила... Тем не менее, он сдержано произнес:
– Я полагаюсь на ваше свидетельство... официально только вы можете его признать... вы так же можете помочь мне заставить его показаться... я намерен доставить его в органы правосудия завтра...
– И заставить освободить Блэка?
– Да, – признал Ремус.
Перед ней у него было впечатление, что он снова стал учеником. Интересно, он дал правильный ответ?
Только сейчас она отвела от него взгляд. Встав, она стала разглядывать парк, освещаемый восходящей луной. Когда она повернулась, ее волшебная палочка уже покинула карман мантии и совсем не дрожала.
– Что же, сейчас выясним, – только и произнесла женщина.
Как будто огромнейший камень исчез с плеч Люпина. Он серьезно кивнул, сам с трудом находя нужные слова.
Когда они произносили заклинание, то собственные голоса казались им почти неземными. Вот как они могли так твердо произносить слова, если их сердца колотились, будто пытаясь вырваться из тела? Превращение началось очень быстро, отметая последние сомнения. Маленький светловолосый мужчина, выглядевший слишком старым для того, кому было только тридцать лет, заменил крыса на столике. Он стоял, съежившись, как крыс до него. И дрожал так же, как звереныш, которым он только что был. Его полубезумные глаза метались от одного к другой.
– Петтигрю, – выдохнула Минерва.
– Питер, – пробормотал Ремус, терзаясь противоречивыми эмоциями. У них был ведь друг Хвост, которому так верили, считали достойным привязанности и признательности. А оказался предатель, разрушивший из мечты и жизни... Ремус радовался, что сейчас оказался не наедине с ним. Он ведь не знал, какое бы чувство тогда возобладало над ним. Присутствие Минервы позволяло чуть смягчить противостояние эмоций... друг предал... но предатель имел право на правосудие, потому что был его другом...
Тем не менее он вздрогнул. Минерва глянула на него, и он незаметно качнул головой. Нет, он не чувствовал себя способным расспрашивать этого... этого! И она со всей своей чуткостью это поняла.
– Питер... мы считали вас мертвым, – сурово начала она.
Она тем же тоном могла сказать: «Петтигрю, вы слишком поздно сдаете вашу домашнюю работу», – решил Ремус.
Казалось, Питер сразу же согласился с ее властностью.
– Но... но я умер... профессор... Я ничто... тень... крыса... Разве это не хуже смерти? – ответил Питер срывающимся голосом.
Чувствовалось, что он давно не использовал свои голосовые связки. Они изменяли ему в трех слогах, возносясь высоким звуком вверх или заставляя голос исчезнуть безо всякой причины. Несмотря на пылкость слов, он не шевелился, продолжая прижиматься к столу. Глаза его тоже по-прежнему бегали по сторонам.
– Но почему, Питер? Почему вы скрываетесь в этом облике? – снова заговорила декан Гриффиндора.
– У меня не было выбора! – заявил Питер.
– Не было ВЫБОРА? – рявкнул Ремус. – Не было ВЫБОРА?!
Минерва положила свободную от палочки руку ему на плечо.
– Расскажите, Петтигрю... это ваш последний шанс...
– Последний шанс на что? – спросил блондин, пожимая плечами.
– ...освободить вашу совесть, – непримиримо уточнила Минерва.
Питер посмотрел на нее, а затем безрадостно рассмеялся.
– А что мне делать с этой совестью? Разве я пожертвовал ими не без принуждения? Кто может понять? Вы осуждаете меня, не зная... Я что, должен был умереть? Вы бы предпочли, чтобы я умер, так? Прекрасная роль для маленького Питера, не так ли?.. Даже моя мать была довольна моей смертью! – бросил он. Его странный голос делал еще более невыносимыми эти слова.
Ремус вздрогнул. Был ли он готов услышать такое? Нет, но ему придется. Он должен, ради Гарри...

***

После ухода отца, Гарри так и не улыбнулся. Рон заметил, что сейчас он вел себя совсем не так, как обычно. Перед Ленки он капризничал и брюзжал. Ничто из предложенной ему еды не снискало в нем ни малейшего расположения. По его словам яйца оказались переваренными, тыквенный сок слишком холодным, хлеб слишком сухим, картофель слишком соленым, а сыр безвкусным. Даже малиновый пирог он отодвинул. Якобы слишком сладкий. Ленки безмолвно терпела проявления дурного настроения Гарри. Она машинально извинилась за неудачные блюда, предлагала взамен следующие, обихаживала ребенка, чтобы вызвать улыбку. Рон невероятно удивился, ведь его друг никогда не капризничал, когда и сколько ни оставался в Норе. Так же он не видел, чтобы Гарри капризничал и с отцом. Он подозревал, что истоки такого отношения с Ленки были в недавнем прошлом, судя по всему, Гарри пытался мстить эльфе за отказ отца. Рон постарался не показать, что он все заметил. Он не думал, что завтра Гарри будет гордиться своим поведением.
Когда Ленки решила последовать указаниям Люпина и уложить мальчиков спать, все стало еще хуже. Гарри попробовал все возможные отговорки, чтобы отодвинуть время укладывания в постель. Он жаловался на жажду, тепло, головную боль, утверждал, что забыл что-то сказать отцу... Много чего он напридумывал, и в конце концов Ленки рассердилась.
– Хозяин Гарри, вы действительно плохо себя ведете... вы же помните, что сказал ваш отец? Я его могу позвать, если что... Вы хотите, чтобы я попросила его прийти? – спросила она, глядя на мальчика блестящими от слез глазами.
Для эльфы такой поступок означал признание своей беспомощности перед хозяином. Явный провал. Так что сейчас она сделала последнюю отчаянную попытку повлиять на ситуацию. Как ни странно, но ей удалось. Пусть Гарри и колебался, однако все же уступил. Пусть и с раздражением.
«Кажется, у него нет сомнений в реакции отца, если эльфа позовет его, – подумал Рон, стараясь вести себя как можно тише, пока эльфа не погасила свет и не покинула спальню. – И я думаю, он прав.»
Когда из гостиной прекратили слышаться даже тишайшие звуки, Рон повернулся к Гарри.
– Эй, Гарри, ты спишь?
– Хм.
– Все нормально?
– Хм.
– Скажи мне... что делает этой ночью твой отец, что именно ты хотел увидеть? Зачем ему Скабберс? – робко поинтересовался Рон.
Гарри ответил не сразу. Он и забыл, что Рон не все знает. Более того, он был уверен, что Ремус никогда бы не согласился, чтобы он все ему рассказал. Но поскольку сейчас мальчик был зол на отца, то раскрыл другу все – даже сумбурную теорию отца.
Поскольку Рон считал Ремуса и Гарри самыми замечательными людьми, которых он только видел, то он ни на минуту не усомнился в их правоте. То есть, получалось, что он и его брат укрывали и кормили убийцу? Рону сложно было такое принять. Но зато в этом случае Перси мог изобразить презрение, Фред и Джордж могли посмеяться, а ему и горя оказалось мало. Ведь он все же был единственным истинным искателем приключений в своей семье!
– Вау! – только и произнес он и заметил мимолетную ответную улыбку Гарри.
Но его друг очень быстро нахмурился.
– Ты же понимаешь, это не справедливо... Без меня, без моих способностей... разве его бы нашли? А теперь он хочет, чтобы я оставался в своей комнате!
Рон кивнул. Он понимал, что Гарри чувствовал себя обманутым, но в то же время все, что ему рассказали о человеке, прятавшемся в виде крысы, казалось ему страшноватым. Не слишком ли самонадеянно Ремус решил справиться в одиночку? Не лучше бы было обратиться в Министерство Магии?
Гарри отмел все эти возражения одним взмахом руки. Те идиоты засадили его крестного в тюрьму девять лет назад, так что от них ожидать чего-нибудь хорошего не получится.
Рон немного расстроился, он гордился тем, что его отец работает в Министерстве, но не смог найти подходящего ответа. Тогда он сменил тему.
– Ты не пойдешь подсмотреть?
Гарри пожал плечами.
– С Ленки на диване?
– А разве она спать не будет? – с широким зевком поинтересовался Рон.
Гарри возбужденно сел в своей постели.
– Ты прав, Рон, я не стану бездействовать!
Рон почесал затылок. Наверное, он должен был сообразить быстрее и остановить... А если Ремус его увидит? Но Гарри, обычно гордо копировавший поведение и сдержанность своего приемного отца, сейчас не хотел слышать призывы к осторожности. Три шага – и он у дверей в гостиную, прислушиваясь к ее тишине. Беззвучно открылась дверь. Ленки во сне даже не повернулась. Он на цыпочках пересек комнату. Перед входной дверью он заколебался. Если Ленки зачаровала двери, он попался. Но вернуться обратно казалось просто немыслимым. Как он после будет выглядеть перед Роном? И вообще, наверняка лучше иметь дело с Ленки, чем с Ремусом, так?
Глубоко вздохнув, он осторожно положил ладонь на ручку. Нажал и понял – все в порядке. И, на первый взгляд, никакой специальной защиты. Выждав секунду, он выскользнул в коридор. Он помнил, что Северуса нет, а Минерва с его отцом. Так что сейчас он почти ничем не рисковал. Другие профессора не часто бывали тут, в коридорах, да и Филч, как правило, не появлялся в этой части замка...

[anna-lynx]

Гарри, насторожившись, бесшумно шел вперед. В частности, он старался услышать слабый шум, сопровождающий появление замковых привидений. Пивз всегда с радостью заявлял о присутствии мальчика. Кровавый Барон тоже – он испытывал большое уважение к директору Хогвартса, кем бы тот ни был. Ник чаще всего вел себя с Гарри очень мило, но ему часто не хватало сдержанности и умения хранить тайны. «Так и не зря же он призрак факультета Гриффиндор, – подумал Гарри. В каменных коридорах, не смотря на сезон года, оставалось холодно, и Гарри дрожал. – Следовало одеться потеплее», – решил он, но тем не менее возвращаться не стал.
Несколько портретов на его пути приоткрыли глаза, один-два он случайно задел, вызвав сонное бурчание с просьбами о спасении, но тревогу никто из них не поднял. Гарри облегченно вздохнул. Он уже совсем близко от директорского кабинета. Сейчас перед ним открывалось два пути. Самый короткий привел бы его наверх винтовой лестницы прямо к двойным дверям кабинета. Но он не собирался входить через основную дверь! Другой путь был известен только нескольким работникам Хогвартса – а еще наверняка и эльфам. Пройдя несколько маленьких кабинетов, можно попасть к задней двери кабинета отца. Конечно же, ему больше подходил второй вариант! Он беспрепятственно пересек помещения, освещенные восходящей луной. А ведь змея говорила: «...позволь луне и звезде помогать тебе...»
Он остановился перед дверью, выходящую в приемную кабинета. Отец научил его открывать эту дверь перед тем, как Гарри отправился к Рону. Гарри глубоко вздохнул, положил вспотевшую ладонь на центральную панель и постарался сконцентрировать в ней тепло.
– Lupis filium sum

21

21. «Lupis filium sum». Я бы перевела эту фразу как «Я волчий сын» или же «Я сын волков». , – прошептал он.
Он сам выбрал для себя пароль. И сейчас он вспомнил, как гордился своим выбором. От этого воспоминания ему стало немного неловко, и он постарался отогнать его. Не время волков бояться... даже если он и сын одного из них!
Дверь бесшумно отворилась. Гарри осторожно вошел. Его сердце бешено колотилось, он опасался, что сейчас может появиться его отец. Он уже собирался закрыть за собой дверь, как вдруг вспомнил предупреждение Ремуса:
– Помни, ты можешь открыть эту дверь снаружи, Гарри.
Если он ее закроет, то полностью перекроет себе путь отступления. Так что дверь мальчик оставил открытой, уверенный, что он надолго тут не останется... если его не обнаружат!
Он еще и трех шагов не сделал, как стал различать голоса своего отца, Минервы и чей-то еще голос. Странный голос, почти нечеловеческий. Он с усилием произносил ужасные слова:
– ...ты считаешь себя вправе осуждать меня, Ремус... потому что преуспел, ага. Но тебе стоило бы меня поблагодарить... Если бы Джеймс и Сириус остались тут, кем бы ты был? Может быть и профессором... возможно, они и порекомендовали бы тебя... а может быть и нет... Ведь они думали, что предатель ты!
– Петтигрю, прекратите! Ваши слова возмутительны! – вспылила пожилая дама.
– Пусть он говорит, Минерва, я хочу знать... И вообще, в его словах есть доля правды, – прошептал его отец.
– Ну конечно же я прав, Ремус! Ты же знаешь, – голос распалился, стал более визгливым. – Ах, Лили защищала тебя... конечно... великолепно, как всегда... Она не могла поверить... Но что она могла против их обоих? Она ведь была не более чем мать наследника, – коварно продолжал голос.
– Не смей трогать Лили! – рявкнул Ремус.
– Почему? Почему, Луни? Не из-за нее ли ты воспитываешь ее ребенка? А? Ребенка, которого у тебя никогда не будет? Ах, как же я смеялся, когда ты пел ему «песню цветка»! И Хвост такой «умный», такой «искренний»... такой дурак, да! Какая чуткость у этой Лили, не правда ли? А она что, никогда и не узнала, как сильно ты ее любишь?
Гарри, дрожа от холода, усталости и страха, услышал, как попадали стулья, и разобрал звуки вроде бы драки.
– Хватит уже, хватит! Не поддавайтесь на провокации, Ремус! – кричала Минерва.
– Давай, давай же! Ударь меня за это, – пищал голос. – Ты просто умирал от зависти!
Все внутри просто кричало, требуя уйти. «Надо вернуться в постель, это совсем не то, что хотелось узнать... Папа был прав... И вообще, а вдруг тут кто-то заметит... Надо сейчас же вернуться!» Но Гарри был не способен прекратить слушать этот ужасный голос. Он хотел знать больше. И он сделал в темноте еще один шажок к двери кабинета отца.
– И вы назло всем выдали их Волдеморту, – произнесла Минерва с недоверием, когда спокойствие было восстановлено.
– Из-за разочарования, – ответил голос.
– Питер, а почему ты считал, что сможешь выпутаться?
Гарри почувствовал в голосе отца отчаяние. Но что можно сделать, когда раскрываются такие мерзкие тайны... а что же он предполагал, говоря о справедливости? Что этот на коленях попросит прощения? Или как?
– А как я мог поверить, что пророчество настоящее? – просто ответил голос.
Кажется, на такой вопрос у них ответа не оказалось. «Какое пророчество?» – растеряно подумал Гарри.
Вдруг он услышал что-то. Шаги! Кто-то прошел по его следам через те помещения. В незакрытой двери уже можно было рассмотреть свет. И вновь шаги, кто-то приближался к потайной двери. Волшебник. Глядя из темноты на свет, Гарри не смог его узнать. Новоприбывший перекрыл ему выход! Неизвестный в нерешительности остановился.
– Уйди, – почти беззвучно прошептал Гарри, – уйди же!
Но волшебник решил иначе и, вытащив свою волшебную палочку, шагнул вперед.
– Есть тут кто? – крикнул он фальцетом.
Квиррелл! Это профессор Квиррелл! Он пропал! И в самом деле, его отец распахнул дверь. Какое у него страшное лицо: изможденное, синева под глазами, а сами глаза налиты кровью. Его палочка чуть подрагивала в пальцах. Спрятавшийся за гардиной, Гарри прикусил губу, только бы не закричать от ужаса.
– А, это вы, Квиррелл... Как... как вы сюда попали?
– Но... но тут было открыто, мистер директор! Я... я не знал, что вы вернулись, мистер директор... Я... я немного заблудился в коридорах и вот оказался тут, в этих комнатах... Эта дверь была открыта... – запинался молодой волшебник, явно тоже впечатлившийся состоянием Люпина.
Ремус одарил его подозрительным взглядом и направился к двери. Приложив палочку к деревянной панели, он прочел заклинание, которое Гарри не смог разобрать. На дереве появились огненные буквы, сложившиеся в «Lupis filium sum». Мальчик увидел, как плечи его отца обреченно опустились. А затем его голос, ставший намного холоднее, произнес:
– Выходи из своего укрытия, Гарри.
Ребенок не колебался. Сейчас у него не было шансов выиграть в этой маленькой игре. Так что он, опустив глаза, вышел из-за гардины, за которой спрятался при входе в помещение Квиррелла. Тот же смотрел на отца и сына, не скрывая своего удивления. Сначала Ремус одарил Гарри пустым измученным взглядом. Затем он странно оживился, уставившись на ноги ребенка.
– Посмотри на себя, босыми ногами, да по коридорам! Неизвестно что! – гневно бросил он.
Гарри хотелось испариться... или никогда не приходить сюда... или найти правильные слова для извинений... Он чувствовал – Ремус на грани взрыва. И неизвестно, что станет последней каплей!
Минерва чуть отвела в сторону свою волшебную палочку и смотрела на их группку у двери с вопрошающим видом. Гарри понял, что в это же время она следила и за Питером. Переглянувшись с ней, Ремус почти незаметно вздохнул, а затем обратился к Квирреллу:
– Квиринус, вы появились так вовремя... Нас только что атаковал, меня и профессора МакГонагалл... бывший ученик... опасный человек, между прочим... анимаг... Я намерен завтра утром сдать его властям...
Квиррелл перемежал речь Ремуса междометиями и коротенькими фразами вроде «Ах», «Действительно?», «Вот так история!», что в других обстоятельствах могло показаться Гарри смешным. Минерва же кивала головой, видимо для того, чтобы подтвердить слова приемного отца мальчика.
– Я прошу вашей помощи, – добавил Ремус. – Минерва и я, мы почти без сил... Я хотел бы, чтобы вы проследили за этим человеком до, скажем, пяти утра... Затем вас сменит профессор МакГонагалл... Вы согласны?
– О, ну конечно, мистер директор... весь к вашим услугам! – поспешил ответить Квиррелл.
Минерва добавила:
– Мы отведем его в темницу, не так ли, Квиррелл?
Сказав это, она вытащила несопротивляющегося Хвоста из кабинета. Гарри, не удержавшись, с любопытством уставился на него. Значит, этот человек был другом его родителей – всех его родителей! – и всех их предал. Этот человек сказал, что они – они трое – разочаровали его... Маленькие нездоровые глазки Питера уставились на мальчика, и в них загорелось пламя иронии.
– Что, и ты здесь? Как всегда, проблемы с авторитетом, Луни? – прохрипел он.
Гарри покраснел. Он так неловко себя чувствовал, ведь его застали на полном и окончательном непослушании! Он не хотел предоставить предателю еще один повод для насмешек! Но Ремус просто пожал плечами, подтолкнув бывшего друга к выходу и безмолвно сопроводив странную группу к лестнице.

[anna-lynx]

***

Когда Ремус вернулся в кабинет, то обнаружил, что Гарри не сдвинулся ни на миллиметр. Он чувствовал подташнивание от омерзения. И сейчас ему еще нужно рассердиться? Где найти силы? Кто и когда пожалеет невероятно уставших отцов-оборотней?
– И что же мне с тобой делать? – с глубокой искренностью прошептал он.
Ужасно хотелось отделаться от Гарри, отослать его в постель, а самому до следующего утра ничего не решать. А хватит ли одного дня? Но Гарри смотрел на него с заметной опаской, которая сильно раздражала. Так неужели ему нужно, чтобы его сын боялся его?
– Наверное, уже поздно спрашивать тебя, как мне разобраться с этим, так? – сухо спросил он, а гнев его бесконтрольно рос, подпитывая сам себя, как неукротимое чудовище, как волк, возвращавшийся каждые двадцать пять дней, лишая его человеческой сути.
– Мне очень жаль, – прошептал он плаксивым голосом, от которого у Ремуса даже в этом облике вставала шерсть на затылке.
– Еще бы, – фыркнул Ремус, не способный преодолеть свои гнев и раздражение. Он предпочел отклониться от темы, опасаясь собственных действий. Так что пора заканчивать. Призвав пару домашних тапочек, он протянул их мальчику.
– Не будем здесь бесцельно бродить, – сказал он, открывая дверь своего кабинета. Гарри вышел за ним с таким видом, будто готов расплакаться при малейшем замечании. – Не знаю, что ты слышал, но... у меня нет ни сил, ни терпения говорить с тобой сейчас, – предупредил его Ремус.
– Папа... – начал Гарри, и его умоляющий вид подстегнул гнев Ремуса.
– Послушай, Гарри, не говори ничего и особенно не ищи себе оправданий! – взорвался Ремус. – Я не думаю, что долго смогу сопротивляться желанию выпороть тебя перед тем, как отправить спать!
Гарри прикусил губу, может быть для того, чтобы сдержать слезы, но Ремус не почувствовал угрызений совести. Ему тоже больно, пусть и в другом смысле, и утешить его некому.
После этого они шли в тишине, которая исчезла, как только Ремус открыл дверь своей квартиры, и подтолкнул Гарри вперед. Ленки внезапно вскинулась, проснувшись, и закричала:
– Кто тут ходит? Ой! Хозяин Ремус! И... хозяин Гарри! – эльфа с ужасом прижала обе руки ко рту. – Что... О нет... Не говорите! Ленки! Ленки, бездарная!
Эльфа начала сильно хлестать себя по лицу, но Ремус решительно перехватил ее руки.
– Хватит! Это не твоя вина! Ты слышишь меня? Это НЕ ТВОЯ вина!
– Ох, хозяин Ремус так добр к Ленки! К Ленки, которая спала, когда была нужна хозяину, – проплакала эльфа.
– Ленки, я же не просил тебя помешать ему выйти! Я просто не думал, что он так поступит... Так что перестань! Хватит! Или же я И ПРАВДА рассержусь!
– Ленки заслуживает гнева хозяина Ремуса. Она должна страдать! – с достоинством сообщила эльфа.
Ремус вздохнул. Дадут ли ему сегодня поспать? А? Изнервничавшись, он тряхнул эльфу за плечи.
– Слушай внимательно, Ленки, – прорычал он, цепляясь за построение планов, как за спасательный круг. – Ты сейчас пойдешь и ляжешь спать, а вернешься, когда будет... около девяти часов... перед завтраком. Ты останешься с мальчиками и проследишь за ними... Если же, когда ты явишься, я увижу, что ты ранила себя, я дам тебе одежду! Ясно? Хоть кто-нибудь этим вечером будет меня слушаться или нет?!
Оцепеневшая Ленки слушала яростный приказ директора Хогвартса. Сейчас она только и могла молча кивать головой, чтобы он прекратил кричать.
– Прекрасно. Тогда по метлам! – закончил Ремус, горестно осознающий, что следовало понизить голос. Да, нервы у него явно на пределе...
Эльфа, заколебавшись на долю секунды, слегка поклонилась и исчезла. Гарри, стоящий за Ремусом, подумал, что лучше всего сделать так, чтобы о нем забыли, и осторожно попятился к двери своей комнаты. Ремус напомнил себе, что с сыном нужно поговорить, нужно узнать, что он действительно услышал, возможно, отругать за то, что воспользовался недостатком бдительности эльфы. Но поставленные задачи сейчас казались ему невыполнимыми. Он слишком хотел спать. Да, спать! А потом пришла еще одна мысль: он слишком хорошо знал Гарри, чтобы понимать – тот так легко после всего произошедшего не уснет.
– Подожди, Гарри, – тихо произнес он, – иди сюда.
Ребенок замер, видимо заволновался, и порыв любви и раздражения захватил Ремуса. «Да, действительно, ты сейчас не в состоянии по-настоящему поговорить с Гарри», – напомнил он сам себе. И он, и сам Гарри – оба нуждались в отдыхе и возможности отступить, чтобы оценить ситуацию.
– Ну же, иди сюда! – велел он, достав из шкафчика два флакона с зельями – эксклюзивно от Северуса.
Ребенок уже стоял рядом, всем своим видом показывая безмолвный вопрос. Вот только когда он увидел, что его отец, протянул ему только что заполненную зельем ложку, на его измученном лице появилось опасение.
– Что это? – с подозрением поинтересовался Гарри.
– Последнее, что мне нужно, чтобы ты завтра заболел, – терпеливо пояснил Ремус, уже предвидя протест.
– Не... не то ужасное Перцовое зелье? – запинаясь, пробормотал ребенок.
– Боюсь, что так.
Гарри вздохнул, явно заставляя себя отказаться от сопротивления, и Ремусу впервые за много часов захотелось улыбнуться.
– Ну же, – настойчиво повторил он, и ребенок с гримасой проглотил зелье.
Ремус взял второй флакон, объясняя:
– Думаю, твои нервы сегодня подверглись суровому испытанию... впрочем, не только твои... Ты примешь зелье Сна-Без-Сновидений. Оно убережет меня от того, что через два часа ты появишься у подножия моей кровати.
На этот раз Гарри не пытался уклониться.
– Могу ли я сейчас пойти в постель? – все же возмутился он после.
Ремус с открытой насмешкой произнес:
– Значит, во всем виноват я?
– Нет. Конечно же нет, – сказал Гарри, клюнув носом.
Ремус снова заколебался. Ему действительно не понравилось произошедшее этим вечером. Но вот его взгляд упал на часы, показывавшие три часа ночи, и он отступился.
– Поговорим завтра, хорошо? Иди спать...
Гарри кивнул и медленно, почти нехотя, отступил от него. «Итак, о чем-то из сделанного он сожалеет», – решил Ремус, сопротивляясь желанию обнять его и все забыть – такое сейчас нельзя делать!
– И не буди своего друга! – добавил он, когда Гарри уже оказался у самой двери. – Ах да, и завтра вы оба останетесь в постели до девяти часов, ясно? И вы не станете злить Ленки. Все понятно?
Гарри медленно кивнул, устремив умоляющий взгляд на него, и Ремус не мог не улыбнуться.
– Беги же!
Глядя, как он скрывается за дверью темной комнаты, Ремус подумал, что ему осталось мало времени на сон, могущий дать необходимые силы, чтобы лицом к лицу встретить ожидаемое. Он немного боялся будущего и неизвестности, но волнение так же было не слабым, его оказалось почти достаточно, чтобы предварительно подчеркнуть вопросы прошлого, открывшиеся сейчас. Кажется, ему все-таки не заснуть! Он посмотрел на флакон у себя в руках, и решил принять пол-ложки, чтобы хотя бы заснуть.

[anna-lynx]

21. Шесть дней до полнолуния.

Невнятный шум разбудил Гарри. Необычный для их привычно тихой квартиры шум: обеспокоенные голоса, нервные шаги, хлопанье двери... Гарри приподнялся на кровати и сразу же надел очки, тут же разглядев Рона, прижавшегося ухом к двери.
– Что происходит? – спросил он, подавив зевок.
– Не знаю... Шум разбудил меня... Я только что услышал твоего отца. Он сказал что-то вроде «я одеваюсь»... Посмотрим?
Гарри глянул на часы. Не было даже шести утра! Ничего удивительного, что он такой усталый!
– Стой! Папа не хотел, чтобы мы вставали до девяти.
– Когда он это сказал?
– Этой ночью, – лаконично ответил Гарри, снова падая на свою подушку.
Он не чувствовал в себе смелости признаться Рону, как неудачно закончилось его ночное приключение.
– Этой ночью? Нет? Тебя поймали? – тут же заинтересовался Рон, подойдя к Гарри.
Но у Гарри не хватило времени ответить, потому что резко распахнулась дверь, впуская Ремуса. Он явно одевался наспех. Его лицо было не таким страшным, как ночью, однако все равно становилось понятно, что и он не отдохнул. Да и спокойствия тоже не наблюдалось.
– А, мальчики, вы проснулись. Тем лучше... Быстро одевайтесь! Сейчас вы не можете оставаться тут.
Рон и Гарри удивленно переглянулись, но поспешно подчинились. Ремус вышел, и они услышали его слова кому-то, чтобы «начинали без него». Когда он вернулся, Рон уже надевал свою мантию – они ведь уже вернулись в Хогвартс, разве не так? – а Гарри свои носки.
– Что происходит? – поинтересовался Гарри, когда его любопытство потихоньку начало уступать тревоге.
– Хм... Скажем так, наш крысиный друг сбежал, – чуть поколебавшись, пояснил Ремус. – Разумеется, ему кто-то помог...
Гарри уставился на отца. Что все это значит? Как такое вообще возможно? А Квиррелл и Минерва, которые должны были его охранять? Но прежде чем он задал хотя бы один из вопросов, вмешался очень взволнованный Рон:
– Скабберс? Э, я имею в виду... Как ты сказал его зовут, Гарри?
Гарри зажмурился. И правда, Рон не умел промолчать! Когда он снова открыл глаза, Ремус с отчаянием привалился к двери и покачал головой. Гарри открыл рот, сам не зная, как ему сейчас объясняться, но Ремус поднял руку и устало произнес:
– Говорить сейчас нет времени. Вы побудете в больничном крыле вместе с Поппи. Возьмите игры, книги... Нет, Рон, геймбой не работает в Хогвартсе...

Минерва и он обыскали все, показывая друг другу переходы и кратчайшие пути, которые другой не знал или пропустил. И пришлось признать очевидное – Хвоста нигде не было. Ремус даже решил поинтересоваться у Филча Картой Мародеров.
– Пергамент, что вы у нас, семикурсников, конфисковали. Помните? Он еще у вас?
Но завхоз напрасно с бранью перевернул всю свою каморку, там не оказалось ничего похожего на старый пергамент, сопровождавший их во время ночных прогулок.
– Вы его уничтожили? – предположил Люпин, пораженный своим невезением.
– Мистер директор, я не уничтожаю ничего... Здесь только ученики уничтожают... Наверное, один из них и стащил! – с негодованием ответил завхоз.
«Как бы то ни было, – подумал Ремус, – Питер наверняка уже далеко. Ему нечего ждать тут... Кроме мести?» У него вдруг перехватило горло. Мог ли он когда подумать, что придется опасаться малыша Питера?
Оба профессора попросили все портреты помочь им. Но единственное, что они сумели узнать – это рассказы о скрытно убегающей в тени стен крысе. Как, Мордред побери, он смог без волшебной палочки окаменить Квиррелла? Ремус не понимал, что его больше бесит – бегство Питера или то, что Квиррелл оказался не способен его задержать? А ведь он сам доверил охрану робкому молодому преподавателю! Истинная некомпетентность – злился Ремус, беспокоясь за него. И вообще, школа осталась без преподавателя за девять дней до начала учебного года! Оставалось надеяться, что Поппи ошиблась, и Квиррелл скоро встанет на ноги.
Но он точно знал, что Поппи никогда не ошибалась... Квиррелл мог поправиться только с помощью зелья на основе мандрагоры, а до того пройдет неделя, пока саженцы достигнут требуемой зрелости! Кроме того, еще и Северус должен вернуться и приготовить зелье! Еще один, кого нужно искать! И где его вообще носит? Ремус злился все сильнее. В общем, без профессора защиты от темных искусств ему придется вести все занятия по этому предмету, ожидая гипотетической замены. А ведь на нем еще и директорство, и Гарри, которому он нужен сейчас больше, чем раньше. А еще нужно бы попытаться снова поднять дело Сириуса, чтобы суметь его оправдать. И действия Малфоя... тем более он еще не узнал, что обеспокоило Минерву вчера вечером... Неужели это было только вчера? Он провел ладонями по небритому лицу. Нужно держаться...
– Что же, Минни... придется решать, что делать дальше... – громко произнес он.
Та вздохнула и пробормотала:
– Жаль, что Альбуса тут не было... По крайней мере, он мог бы хоть что-то сделать для Сириуса...
– Но я не собираюсь все так оставлять! – возмутился он.
– Это не одно и то же, Ремус, вы же прекрасно понимаете, – спокойно возразила профессор трансфигурации.
Ее последнее замечание разозлило его еще сильнее. Он тоже больше доверял Дамблдору, само собой разумеется, но все же не стоит преувеличивать... Каким бы могущественным он ни был, старый волшебник в одиночку все равно бы не справился! Но сейчас не время спорить с Минервой.
– Раз уж у нас неприятности, – произнес он с глубоким вздохом, – расскажите мне, чего хочет Малфой.
Он увидел, что Минерва прикусила губу.
– Все так плохо?
– Даже не знаю... Все так запутано... Вы знаете, что Альбус ратовал в Министерстве за возобновление обмена учащимися с другими европейскими школами магии?
Ремус кивнул.
– Но переговоры продвигались медленно, как с английской, так с французской и болгарской сторон... Этим летом Малфой попросил Министра поручить ему посольство в Болгарию... Фадж был только рад избавиться от него! – со злостью признала Минерва. – На прошлой неделе семейство Малфоев вернулось в сопровождении Каркарова, директора Дурмстранга. Но вас там не было, Альбуса тоже... Я... В конце концов, Северус и я сначала думали дождаться вашего возвращения. Но Малфой дал «Пророку» длинное слезливое интервью, утверждая, что ему никто не помогал... что его беспокоит исчезновение всего руководящего состава Хогвартса, когда до начала учебного года осталось менее пятнадцати дней, и так далее, и тому подобное. Вчера – или это было уже позавчера, я совсем запуталась, не помню уже, – Северусу написал Малфой, и он поспешно отправился в Лондон, так и не рассказав мне зачем на самом деле...
– Да нет же, профессор МакГонагалл, я сообщил вам, ПОЧЕМУ я отправился туда!
Ремус и Минерва вздрогнули. Они только собирались выйти из холла, а Северус своей летящей походкой вошел через парадный вход. На первый взгляд он не выглядел особо радостным, но у Ремуса и Минервы было достаточно практики, чтобы не основываться на первом впечатлении.
– О, Северус, можно сказать, я рад тебя видеть! – с облегчением поприветствовал его Ремус. – Вот хоть кто-то сам пришел, и на него не нужно охотиться!
– Правда, «мистер директор»? – начал Северус. – Надеюсь, ты понимаешь, что дом горит? Давайте-ка пройдем в твой кабинет!
– Вы идите, а я быстро подойду! Я хочу попросить Хагрида присмотреть за мальчиками... Они же не могут весь день находиться в больничном крыле! – ответил Ремус, намерено позволив своему раздражению отразиться в голосе. Северусу нужно научиться говорить с ним не таким снисходительным тоном! И конечно же он не пропустил угрюмые взгляды, которыми обменялись Северус и Минерва, услышав его слова. Казалось, их не обрадовала возможность оказаться наедине!
– В больничном крыле? – уже не так агрессивно поинтересовался Северус.
– Минерва расскажет тебе по пути... Последние дни у нас оказались... удивительными! – коротко ответил он, решительно разворачиваясь к ним спиной.
«Пусть сами пока разбираются», – с толикой гнева думал он.

В больничном крыле Гарри и Рон приступили к третьей партии в волшебные шахматы, уже успев четырежды сыграть в мини-квиддич и плотно позавтракать. Впрочем, Гарри, увидев предложенное им количество пищи, заинтересовался, спала ли Ленки вообще, раз успела все это приготовить. А еще он обрадовался, видя, что она выполнила приказ Ремуса – на ней не оказалось ни одной новой раны... Он очень не хотел, чтобы по его вине ее отослали!
Утро в больничном крыле было наполнено тишиной и спокойствием, давшим Гарри слишком много времени для раздумий над недавними событиями. Как Питер смог сбежать? Гарри ничего не знал об этом, но каким бы слабым и робким ни был Квиррелл, Питер вроде бы не казался сильнее его. «Но он предатель, – мрачно напомнил себе Гарри. – Он смог скрыть, кем являлся. Он предал моих родителей, своих лучших друзей, и его никто даже не подозревал! Разве их не подвели к предположению, что предатель – Ремус? – Гарри даже предположить бы такого не смог! Ремусу, спасшему его, каждый день приходилось бороться против предрассудков и несправедливости! – Ремус, в чьих глазах я так блестяще упал этой ночью! – горько упрекнул он себя.
– Ну же, Гарри, соберись, а то я снова выиграю! – раздражено бросил Рон.
– Значит, выиграешь... – вздохнул Гарри, по-прежнему думая о своем.
Нет, ему не понять, как друзья, о чьих проделках Ремус часто рассказывал, могли так поступить. Кроме Лили! Питер заявил, что она одна защищала Ремуса – и Гарри радовался, потому что полагал, что его мать не поддалась всеобщей подозрительности.
А сидящий перед ним Рон беспокоился из-за его отрешенного вида – не из-за того, что Гарри полностью разделял страсть Рона к шахматам, но обычно он считал правильным упорно бороться за каждый ход.
– Все из-за случившегося ночью? – задумчиво спросил рыжий.
Гарри пожал плечами. Не в событиях ночи дело, а в том, что они влекли за собой. Возможно ли сейчас спасти его крестного из Азкабана? Был ли Ремус действительно влюблен в Лили? Простит ли его Ремус? Он вздрогнул.
– Мне очень жаль, Гарри, честно... Я не думал... Я должен был понять, что это тайна... – с отчетливым смущением заговорил Рон.
– Как ты мог узнать! – снова вздохнул Гарри.
Рон покачал головой, снова выравнивая фигуры.

[anna-lynx]

Хагрид немного смутился. Он так же вспомнил свои угрозы и гнев на Мародеров.
– Но...
– И у вас были все основания, Хагрид! – продолжил по-прежнему улыбающийся Ремус.
– Я постараюсь, профе... – начал лесник.
– Ремус?
– Я не знаю, смогу ли я так!
– Что же, как хотите, Хагрид, как хотите... А что мальчишки, вам еще не захотелось бежать от них?
– От них? Нет, профессор, нет! Они просто рассказывали о своем отдыхе с вами!
Гарри и Рон заметили мимолетное опасение, вспыхнувшее в глазах Люпина. Рон вообще-то успел разглядеть его раньше Гарри – он и так понимал, что этим утром сам создал проблемы для Гарри. Конечно же он сожалел об этом. А сейчас он хотел, чтобы Ремус не сомневался, что он будет молчать обо всем узнанном.
– Да, магглы, магазины, игры, музеи, – начал он. – Все было очень здорово!
Ремус вздохнул свободнее.
«И правда! Он на самом деле нас дураками считает!» – горько подумал Гарри.
– Очень хорошо, тем лучше... Впрочем, тебе лучше начать собираться! Твои родители прибудут с минуты на минуту! – начал Ремус, глядя на Рона, будто стараясь напомнить об их договоре. Ребенок кивком подтвердил, что понял намек. – Да, знаю, знаю, – почти извинился Ремус, – я не предупредил вас, но завтра прибудет нежданная инспекция... Я предпочел бы, чтобы тебя в это время тут не было, Рон, и твой отец согласился со мной в этом... Кроме того, Хагрид, завтра утром вы понадобитесь профессору Граббли-Дерг... – продолжил он шутливо.
«Инспекция? Она тут чтобы увидеть Питера?» Гарри не терпелось остаться с Ремусом наедине. Возможно, он смог бы узнать больше! И тут же ему вспомнилось, что он недавно не смог доказать, что ему можно довериться, и наверное Ремус теперь станет более сдержанным и будет дозировать информацию... Раскаяние вернулось с еще большей силой.
– Ладно, думаю, мне не надо говорить, что я устал? Все и так видно, – констатировал Ремус. – Так что поторопитесь, мистеры... мы быстро идем в замок! – произнес он, хлопнув в ладоши, как если бы сейчас находился в классе и привлекал внимание учеников.
Когда они вышли из домика лесника, осенний ветер закружил листья.
– Брр, – прокомментировал Люпин и потер руки. – Побежали? Последний добравшийся до замка – проиграл!
Ничего не дожидаясь, он побежал, преследуемый Гарри и Роном. Догнать его им не удалось. Входя в замок, Рон шепнул на ухо Гарри:
– И все-таки он, твой отец, классный... правда!
Гарри улыбнулся. Он тоже гордился Ремусом... и его улыбка застыла при мысли, что тот сейчас им гордиться не может.
Он так волновался, что не смог хорошо поприветствовать чету Уизли. Ошибившись в причине его огорчения, Молли поспешила его уверить, что он очень скоро увидится с Роном. Артур сделал уничижительный комментарий о манерах Малфоя. Молли забеспокоилась о здоровье Ремуса, который с уверенностью возложил свой ужасный вид на приближающееся полнолуние. Оба Уизли позволили себя успокоить вердиктом мадам Помфри о прекрасном здоровье Рона и казались совершенно уверенными, что магглы могли привить кого-то только потому, что оный кто-то хотел посмотреть змей! В конце концов, они очень быстро распрощались, говоря, что уже очень поздно, а они оставили остальных представителей своего многочисленного семейства одних.
Когда Уизли сели в хогвардскую карету, которая повезла их на станцию в Хогсмиде, Ремус и Гарри медленно и молчаливо пошли к себе в квартиру. Ребенок чувствовал, как сильно бьется сердце в груди. Он был почти уверен, что они не останутся там – что Ремус не останется там. Он не знал, что произошло прошедшей ночью, до какой степени в бегстве Петтигрю его вина, но все равно был уверен, что он поступил гадко. Над этим-то он весь день и думал, удивляясь, что Ремус не ругал его – а ведь он в прошлом сердился на него за менее серьезные вещи. Отсутствие наказания Гарри тревожило.
Вот только Ремус, вернувшись в квартиру, пошел в свой кабинет, так и не сказав ему ни слова. У окна сидели две совы, и он сразу же начал читать принесенные ими сообщения. Его спина напряглась – Гарри заметил это и еще сильнее расстроился.
«Он зол, – думал мальчик. – Он так зол, что даже не хочет поговорить со мной».
Гарри хотелось найти слова, чтобы извиниться, но, казалось, ни одно из извинений не подходило. Растерявшись, он решил, что лучше всего не привлекать особого внимания.
– Я пойду в свою комнату, – робко сообщил он.
Ремус поднял голову, отведя взгляд от пергамента, так заинтересовавшего его сейчас, и переспросил:
– Что?
– Я собираюсь... лечь спать, – уточнил Гарри, чуть встревожившись из-за реакции Ремуса. Ему так хотелось помириться, но он не был уверен, что сейчас все пройдет хорошо.
– Нет, – прервал его Ремус, отложив пергамент так же резко, как и говорил. – Садись, – добавил он, указывая на диван. Осознав резкость своего голоса, он более мягко уточнил: – Прошу тебя, я знаю, уже поздно, но нам нужно поговорить.
Гарри немедленно подчинился, и не потому, что ему очень нужен был сейчас почти навязанный разговор, а потому, что изменение тона вроде бы намекало на позволение спорить. Ремус сел перед ним. Лицо его казалось осунувшимся и отстраненным, и Гарри почувствовал, как у него внутри все сжалось. Его отец, похоже, действительно злился...
– Я долго думал сегодня, Гарри, – начал Ремус, выглядя так, будто искал подходящие слова. – Я размышлял о том, как... продолжить...
Сердце Гарри просто остановилось. Продолжить? Самые худшие его опасения, казалось, подтверждались.
– И что же мне с тобой делать? – сказал вчера Ремус. Может быть, он уже решил, куда его отправит? Жгучие слезы навернулись на глаза, и Гарри быстро забормотал, больше не слушая, что говорит Ремус:
– Пожалуйста, не к Дурслям... Папа, пожалуйста!
– Что ты сказал?
Гарри так старался сдержать слезы, что не мог ответить, и Ремус нахмурился.
– Что... почему ты заговорил о Дурслях? – продолжал с подозрением настаивать на ответе он.
Гарри, сраженный своими опасениями, сожалениями и горем, пожал плечами.
– Что ты со мной сделаешь? – выдавил он, совсем отчаявшись.
В следующий миг Ремус оказался перед ним и схватил его за руки.
– Гарри! Что все это значит? Сколько раз я должен тебе повторить, Гарри, что здесь ты дома? А? Сколько раз? Неужели ты действительно думаешь, что я МОГ БЫ тебя куда-то отослать... – голос Ремуса сорвался, а потом он продолжил чуть тише: – Гарри, ты именно так думаешь обо мне?
Ребенок замотал головой, испугавшись и в то же время успокоившись из-за реакции Ремуса.
– Я не знаю, – все же выдал он. – Ты казался таким сердитым...
Руки Ремуса лежащие на руках мальчика чуть расслабились, как будто мужчина боялся ухудшить впечатления Гарри.
– Гарри, – вздохнул он, качая головой. – Гарри, ты мой маленький сын... Даже если я не... Джеймс, я... Гарри, только самые ужасные вещи смогли бы нас разлучить прежде, чем ты окажешься достаточно взрослым, чтобы твердо стоять на своих ногах... То, что много страшнее любой глупости, которую ты мог бы сотворить... Клянусь тебе.
Он усадил Гарри на одно из своих колен лицом к себе, не отводя взгляд. К несчастью очки Гарри запотели от слез. Незаметно улыбнувшись, он снял их и протер стекла краем своей рубашки, после чего вернул их обратно на нос ребенка.
– Фактически именно об этом я и хотел с тобой поговорить, – произнес он осторожно. – Если бы ты просто ослушался меня, и я бы нашел тебя где-нибудь в коридоре в то время, когда я думал, что ты находишься в своей постели, то для меня все было бы просто: в таком случае достаточно велеть тебе ложиться спать сразу после ужина и надеяться, что ты поймешь, как нужно следовать моим указаниям...
Едва заметная улыбка появилась на лице Ремуса, когда Гарри вздрогнул от одной мысли, что его, как младенца, отправят в постель сразу после ужина. Но ребенок не спешил протестовать, тревожась, что Ремус еще не закончил. Особенно если обратить внимание, с каким серьезным выражением на лице он продолжил:
– Но сейчас все намного серьезнее, Гарри. И, наверное, не совсем справедливо по отношению к тебе, вот только я не знаю, как избежать этого.
Ребенок едва осмелился вытереть нос своим рукавом.
– Гарри, я думаю, что уже достаточно ясно объяснил тебе о моем положении, положении оборотня, достигшего поста, который ни один из английских оборотней не мог раньше никогда достигнуть, рассказывал и о неустойчивости этого положения...
Поскольку Ремус остановился, Гарри понял, что должен кивнуть, показывая, что понимает, что тот имеет в виду.
– Далее, я не скрывал от тебя... ну, я тебе рассказал, даже когда еще не был уверен, что... что крыс Рона, наверное, ключ... объясняющий то, что нам не хватало в течение долгих лет... чтобы понять, как именно оказались преданы твои родители, Гарри...
Ремус несколько раз сглотнул, наверное, от волнения, прежде чем смог продолжить:
– Я объяснял тебе вещи, которые сложно понять ребенку твоего возраста, потому что мне нужно, чтобы ты понял, потому что это твоя история, как ты сам понял, – продолжал Ремус с отчетливо слышимым волнением в голосе. – И я подумал... что ты мог почувствовать, будто тобой управляют, что ты мог попытаться сам найти истину... И я думал, ты понял, что у меня нет времени объяснить тебе все сразу, понял, что мне надо знать, что ты в безопасности...
Поскольку Гарри знал, что он никогда, ни на мгновение не раздумывал над случившимся под таким углом, то опустил голову. Однако ему показалось, будто он действительно нечто такое чувствовал. Ремус вздохнул.
– Видимо, я ошибся, потому что ты не только не доверился мне настолько, чтобы остаться в собственной комнате, ты так же рассказал Рону то, что ему совершенно не нужно было знать!
– Это был его крыс, – неуверенно попытался оправдаться Гарри. – Он хотел знать, почему...
– То, что ты ему рассказал, Гарри, было всего лишь предположениями, причем очень смелыми предположениями, и, как я сейчас понимаю, я не должен был делиться ими с тобой, – прервал его Ремус.
– Это я виноват, что он убежал, – с горечью обвинил сам себя Гарри.

[anna-lynx]

– Нет, Гарри, нет, но... Как же тебе объяснить? – Ремус вздохнул, в раздумьях взъерошив волосы. – Гарри, когда меня укусили, я был младше тебя, – произнес он несколько иным тоном, спокойнее, не так встревожено. – И мои родители боролись за то, чтобы у меня была как можно более нормальная жизнь... Их борьба потребовала немало – нет, скорее, очень много – тайн, даже в отношении членов нашей семьи, моих кузенов, даже в отношении тех, кто потом стал моими лучшими друзьями... Я знаю, что в этом нет ничего приятного, но иногда тайна – безопасность... не только для тебя и для меня, но и для Рона и его семьи... Вряд ли, Гарри, Питер мог сбежать сам... Как он смог бы поразить таким мощным заклинанием Квиррелла? Тех, кто не хотел, чтобы правда вышла наружу, оказалось больше, и они ближе к нам, чем хотелось бы... Я не пугаю тебя, просто тебе следует быть осторожнее, намного осторожнее.
Гарри кивнул, внезапно осознав, что поставлено на карту. Он инстинктивно прижался к Ремусу.
– Я не рад, продолжая твердить об опасностях, окружающих нас... Я бы хотел сказать тебе, что больше никакое зло не коснется тебя, Гарри, – снова заговорил Ремус тихо, прижимая мальчика к себе и почти шепча ему на ухо. – Но так я солгал бы тебе... Я не собираюсь воспитывать тебя на лжи, Гарри. Я хотел бы рассказать тебе как можно больше...
Гарри повернулся, чтобы заверить:
– Мне очень жаль, правда! Правда! Я...
Он прикусил губу, ведь то, что он мог сейчас сказать, казалось ему совершенно бессмысленным и бесполезным.
– Нет, давай же, Гарри, расскажи мне... – мягко произнес Ремус. – Вчера вечером у меня не хватило смелости поговорить с тобой об этом, но я не знаю, что ты услышал... и... я готов ответить на твои вопросы, Гарри.
Ребенок с трудом решился.
– Я думал... что... все было бы иначе... что он извинится... что он объяснит... а не что он солжет и откажется признавать вину!
Ремус долго смотрел на Гарри, прежде чем ответил ему:
– Почему ты говоришь, что он солгал?
Ребенок бросил на него отчаянный взгляд. Как будто он сам не знал этого! Как будто бы все это правда! Но его отец продолжал настаивать:
– Ты ничего не узнаешь, если не станешь спрашивать МЕНЯ, Гарри! Я бы хотел... Безо всякого сомнения я бы ответил тебе сразу же! Я не знаю, что ты услышал, но предполагаю, что достаточно, чтобы появились вопросы... Ты не можешь просто СДЕЛАТЬ ВЫВОД, что он солгал и заняться чем-то другим... Я хочу, чтобы ты задал мне все вопросы, которые возникли у тебя... Я хочу, чтобы ты избавился от своих сомнений... По-другому не может быть.
Гарри не знал, с чего начать и, наконец, выпалил:
– Казалось, он вас так ненавидел!
Ремус кивнул и улыбнулся мальчику, прежде чем начать свой ответ.
– Тяжело оказалось, да?
– Он предал... Джеймса и Лили из-за этого?
Гарри не захотел произнести «моих родителей». Он не хотел, чтобы Ремус подумал, что для него он не отец, так важный для него, Гарри, сейчас. И, между прочим, Люпин говорил о них так же – «Лили и Джеймс».
– Видимо, – вздохнул его приемный отец.
– Почему?
Ремус снова вздохнул, но все же ответил:
– Он... Я думаю, он не выдержал того, что Джеймс и Сириус вышли из очень могущественных волшебных родов... не из-за денег могущественных, а из-за древности, магической силы, признания всего этого – из семей, входящих в список известных четырнадцати семейств! Как и Малфои... но не как Люпины или Петтигрю! Он так хотел быть как они... Не думаю, что он имел что-то против Лили... Вероятно, он решил, что Волдеморт даст ему это: страх во взглядах людей... Ну, я так понял... Возможно, он просто не сказал всего.
В голосе Ремуса четко слышалось сожаление. Гарри попытался представить чувство зависти Питера, но безуспешно.
– А ты? Почему ты не завидовал?
Он даже немного испугался реакции своего отца – он вспомнил реакцию Ремуса на расспросы в лесу – но, вопреки его ожиданиям, тот улыбнулся.
– Хороший вопрос, Гарри. Кто тебе сказал, что я не завидовал? Не смотри на меня так! Ревность и зависть – они в природе человека! Но я их слишком сильно любил, чтобы дать им волю... вот и все...
Гарри не верил собственным ушам. Он никак не мог превратить квартет Мародеров – их шутки, их братство – в не настолько чистый союз. Но Ремус выглядел таким искренним! Гарри знал, что в этот вечер может задать ВСЕ вопросы, и отец на них ответит. И тогда он нерешительно произнес:
– И они верили, что ты собрался предать их?
Ремус вздохнул еще тяжелее. Он понимал их, но ему все равно было больно.
– Волдеморт обещал власть и возможность реванша всем, кто присоединился бы к нему... И он особо обращался к тем, кого волшебники, как правило, презирают: к оборотням, великанам, дементорам, вампирам... как тут знать! Я могу понять, что Сириус и Джеймс сомневались... Им сообщили, что кто-то их предал... как тут заподозрить Питера! Даже я заподозрил бы любого другого раньше его!
Гарри кивнул. Ему не нравилось напоминать себе, что его отец так страдал только из-за того, что стал оборотнем. Он сердился на своего биологического отца и этого Сириуса, который был его крестным. Они пренебрегали своим самым верным другом! Он прижался к мужчине и тихо замер. Только потом он решился задать последний, самый личный вопрос:
– А Лили? Ты... ты ее любил?
– Да.
Тихое подтверждение Ремуса хоть и заставило Гарри задержать дыхание, но совершенно не удивило – как будто он всегда это знал.
– Да Гарри. Больше всего на свете, – тем не менее повторил его приемный отец, как будто бы мальчик подверг его слова сомнению.
– И?
Ремус заколебался. Мог ли он признаться Гарри, что у него не хватило мужества бороться за нее? Что он никогда не прекращал упрекать себя за это? И он услышал свой голос:
– Она выбрала, Гарри.
Ну да, так легче, – прокомментировал гаденький голосок внутри. Знаю, – твердо ответил ему директор Хогвартса и приемный отец Гарри. – Но на сегодня он узнал уже достаточно.